Спелое яблоко раздора
Шрифт:
«Спокойно, Таня, не раскисать, — сказала я себе. — Позвонить в милицию — это первое, что ты должна сделать. А там уже видно будет».
Я нахмурилась и пошла в гостиную, чтобы позвонить в милицию и портье. Ребята в милиции отреагировали скорее, чем можно было ожидать. Прошло всего семь минут, а они уже были в гостинице. Благо группа приехала знакомая, а то я уже устала отбиваться от управляющего, досаждавшего мне расспросами о том, каким образом я попала в номер.
— Ну, гражданка Иванова, докладывайте, —
— А что докладывать? — устало отмахнулась я. — Сам видишь, какая мизансцена.
— Ты давай не умничай! — беззлобно рявкнул майор. — Что тут?
— Труп, письмо. Способ точно такой же, как у недавно умершего поэта Высотина. Я, собственно, хотела с ним как раз о Высотине и поговорить. Не открыл на стук. Я испугалась за него и решила…
— Ясно, — тяжело и шумно вздохнул Михеев. — Ничего не трогала?
— Только телефон. И дверь.
— Ясно. Пиши.
Я села и написала докладную записку, в которой подробно изложила обстоятельства обнаружения тела, но ничего, разумеется, не сообщила о том, что сама могла стать косвенной причиной случившегося. После этого меня отпустили, взяв обязательство по первому требованию явиться в органы.
— Обещаю, — кивнула я.
Правда, перед тем как распрощаться с «коллегами», я все-таки прокралась к судмедэксперту, чтобы узнать примерное время смерти Григорьева.
— Полагаю, где-то между десятью часами и половиной одиннадцатого вечера, — лаконично ответил мне тот.
— Спасибо, — поблагодарила я. И отозвала Александра Александровича в сторонку.
— Александр Александрович, тут такое дело…
Но Михеев сразу нахмурился и предложил выйти в коридор покурить. Когда мы с майором вышли и закурили у окна, я продолжила.
— В общем, расследование веду я, — сказала я.
— Это я уже понял, — недовольно пробурчал Михеев.
— Так вот, сегодня после обеда я звонила своим основным, так сказать, подозреваемым, — убитым тоном проговорила я. — Сказала им, что кое-что узнала…
— А на самом деле? — хмуро перебил меня Михеев.
— А на самом деле мне нужно было, чтобы тот, кто виноват в смерти Высотина, себя как-то проявил… — Я виновато взглянула на майора.
— Понятно. Продолжай, — разрешил майор, нахмурившись еще сильнее.
— Ну, так вот, похоже, что проявил, — выдохнула я.
— Кто эти люди? — Он выудил из кармана блокнотик и ручку.
Я продиктовала имена подозреваемых, а что, интересно, мне еще оставалось делать? И потом, я не привыкла что-то скрывать от родной милиции, тем более в таких вот неприглядных ситуациях.
— Что еще? — спросил меня Михеев, пряча ручку и блокнот.
— Да все вроде, — пожала я плечами. — Ничего толком сама еще не поняла.
— Поймешь, поставишь в известность, —
— Конечно, — усмехнулась я.
На этом мы и распрощались. Состояние было на грани срыва, поэтому очень хотелось выпить чего-нибудь покрепче. И, конечно же, я спустилась к Сергею. Признаться, в самоубийство Григорьева я не верила и подозревала, что здесь не обошлось без вмешательства извне. Возможно, и в смерти Высотина было то же вмешательство. Но кому все это было нужно, я по-прежнему не знала и не могла понять. Хотя, с другой стороны, я все-таки уже предполагала, что это понадобилось кому-то из моих четверых москвичей.
Я постучала в дверь Сережиного номера. Он открыл сразу, из чего я сделала вывод, что спать он еще не ложился.
— Привет, — проговорила я. — К тебе можно?
— Конечно, — смущенно ответил он. — Заходи. Я не думал, что ты все-таки зайдешь. Ты ведь говорила…
— Да, — я прошла в комнату и села в кресло, — говорила, но кое-что изменилось. Появились новые обстоятельства. А ты один? — Этот вопрос я задала, потому что Сергей как-то нерешительно застыл у дверей.
— Один, — ответил он.
— Тогда ты, наверное, кого-то ждешь?
— Честно? Жду.
— Ну, тогда извини. — Я встала. — Мог бы сразу сказать, я бы не заходила.
Я встала и пошла к двери, решив направиться к Ладе.
— А ты что, даже не спросишь, кого я жду? — Сергей взял меня за руку.
— Если не хочешь говорить, не надо, — пожала я плечами. — Правда, у меня к тебе один вопрос.
— Да?
— Что ты делал с десяти до половины одиннадцатого?
— Сегодня? Ужинал в ресторане. Мы же там виделись с тобой.
— Во сколько ты туда спустился? — попыталась уточнить я.
— Где-то около десяти. А что случилось? У тебя какой-то подозрительный тон.
— Полагаю, это могут подтвердить официанты? — холодно поинтересовалась я.
— Полагаю, да. А в чем дело? — Сергей настороженно глядел на меня.
— Дело в том, что в это время кто-то помог господину Григорьеву расстаться с жизнью.
— Что? Григорьев мертв? — Сергей недоверчиво посмотрел на меня.
— Мертвее не бывает, — откликнулась я со вздохом. — Я подозреваю, что самоубийство было инсценировано.
— Самоубийство?
— Да, Сережа, способ такой же, каким воспользовался Алекс, то есть электрическим шнуром, затянутым на кистях рук и шее. И письмо предсмертное есть, в котором сказано, что не кто иной, как господин Григорьев, и помог Алексу умереть.
— Таня, это невозможно, — растерянно пробормотал Сергей.
— Почему же, Сережа? Разве не ты настаивал на том, что именно Григорьев подтолкнул Высотина к самоубийству? Вот, Григорьев и сам в этом признался. Что, дело можно закрывать? — задала я провокационный вопрос.