Спи, милый принц
Шрифт:
— Не исключено, что очень, — задумчиво ответила Розалинда. — Что-то такое ощущается в том, как они смотрят друг на друга. Словно в комнате никого больше и нет.
Дальнейшее обсуждение прервал обеденный колокол. Пауэрскорт обнаружил, что леди Люси поместили на противоположном от него конце стола, между Элинор и Мэри. Сам он оказался между Розалиндой и достойным Уильямом Берком и прийти на помощь леди Люси, вмешавшись в ведомые с ней разговоры, было для него делом трудным, если вообще возможным.
Портреты предков Пембриджа висели по стенам, череда их прерывалась лишь огромным зеркалом над камином: Пембридж времен Реставрации — в ярко-красном
— Так все и было. Да-да, так все и было, — Уильям Берк рассказывал о своем кузене, ударившемся недавно во все тяжкие. — За завтраком он еще оставался женатым человеком. Он, собственно, пробыл таковым двадцать лет. Съел обычный свой завтрак — две копченые селедки, крепкий кофе, гора тостов. Он питал особое пристрастие к джему, правда, дорогая? — Берк улыбнулся жене, ища подтверждения странных застольных обыкновений кузена. — Джем он предпочитал густой, со множеством кусочков цедры — или что там в него кладут — и наваливал его на тост такой горой, что хлеба было почти и не видно.
— Так или иначе, завтрак он съел. А к ленчу ушел куда-то. И не вернулся. Просто сгинул. Несколько дней спустя прошел слух, будто его видели пересекающим Канал в обществе молодой леди. После говорили, что его видели и на юге Франции, в Антибе или Каннах, где-то там, все с той же леди. В отелях вопросов не задают, и какие-либо признаки возможного его возвращения отсутствуют. Он просто сбежал, в его-то пятьдесят лет, бросил всю семью.
— Полагаю, они смогут теперь экономить на счетах за джем, — не удержался от шутки Пауэрскорт.
— Фрэнсис, ты ужасен! Несчастную женщину, жену кузена Уильяма, бросили, и это в ее возрасте, а ты только о джеме думать и способен, — сказала старшая из сестер, всегда испытывавшая счастье, отчитывая брата.
— А что это был за джем — оксфордский «Куперс»? Или тот, что продают в таких забавных баночках, по-моему, он называется «Типтри». Его делают где-то в Эссексе.
— Замолчи, Фрэнсис! — и все три сестры принялись объединенными силами корить его. Ведьмы, с горечью подумал Пауэрскорт, вспомнив время, когда они втроем налетали на него, еще мальчишку, и отнимали его рогатки. Взглянув в поисках поддержки на леди Люси, он, как ему показалось, заметил на другом конце стола проблеск обращенной к нему заговорщицкой улыбки. Улыбка леди Люси, предназначенная только для него, стоила ведьмина котла с кипящим в нем гневом сестер.
Слуги унесли со стола последние тарелки и бокалы. Двери столовой затворились.
Пембридж, выглядевший истинным олицетворением главы семейства, значительно кашлянул и громко забарабанил пальцами по столу.
— Леди и джентльмены, — начал он, улыбаясь по очереди всем, кто сидел вокруг стола, — особенно лучезарная улыбка
Весь вечер Пауэрскорт прикидывал, какой тон ему лучше взять, обращаясь именно к этому собранию людей. После оплошности с джемом, понимал он, легкомыслия позволять себе не следует. Никаких шуток, сказал он себе. Ради Бога, никаких шуток. Он знал, что двое его зятьев, скорее всего, отнесутся к нему с большей серьезностью, чем сестры, как бы те его ни любили. Ведьмы, он хорошо это помнил, всегда считали его расследования еще одним мужским хобби, которое невозможно принимать всерьез.
— Мне нужна ваша помощь, — начал он, решив, что наилучшей тактикой будет самоумаление. Надо отдаться на их милость. — Я занимаюсь сейчас очень сложным и важным расследованием. Два дня назад я виделся с комиссаром столичной полиции. Он обещал оказать мне любую поддержку, какая ему по силам. У меня в кармане, — он сделал паузу, чтобы извлечь на свет одно из писем с Даунинг-стрит, 10 [53] , — лежит множество подписанных премьер-министром писем. Адресаты не указаны, я вправе сам проставлять их имена. В письмах говорится, что лорду Фрэнсису Пауэрскорту, исполняющему задание огромной государственной важности, надлежит оказывать любую помощь, какая только возможна.
53
В этом доме находится лондонская резиденция действующего премьер-министра.
Он снова сделал паузу и оглядел стол. Все молчали и вид имели вполне серьезный: Пембридж походил на некоего энергичного сквайра из прежних Пембриджей; Уильям Берк выглядел деловым человеком, всерьез воспринимающим свой долг перед Королевой и страной; Розалинда казалась бесстрастной; Мэри и Элинор — исполненными любопытства, а на лице леди Люси читался страх за Пауэрскорта. Все это может оказаться очень опасным, вдруг подумалось ей.
— Фрэнсис, ты можешь сказать нам, в чем состоит это дело? Хоть что-то? — спросила леди Розалинда.
— Боюсь, что не могу. Сведения такого рода ничем вам не помогут, зато способны очень сильно осложнить жизнь всем, кто причастен к этой истории. В особенности мне, — и он самоуничеженно пожал плечами.
— Но как же мы сумеем помочь тебе, не зная, что к чему? — леди Элинор почти в точности исполнила пророчество брата относительно ее любопытства.
— Так что мы должны для тебя сделать, Фрэнсис? — спросила Мэри, практичная жена практичного мужа.
— Для начала я хотел бы, чтобы вы не говорили все сразу, — ответил Пауэрскорт, ухватываясь за возможность хоть немного поквитаться с сестрами за джемовую войну.
Мужчины рассмеялись — извечные участники мужского заговора против женщин и жен.
— То, чего я хочу от вас, совсем просто. Мне необходимы сведения о некоторых людях. Сведения об их семьях, финансовом положении, сведения об их состояниях — есть ли у них таковые или они их недавно лишились. Неофициальные сведения, которые легко добываются в разговорах и, если мне позволено употребить в этом обществе подобное слово, из слухов. Я в последнее время стал большим поклонником слухов. В общем, все то, о чем, как мне говорили, беседуют дамы, когда собираются вместе. Да я, собственно, и не считаю, что в слухах присутствует нечто дурное.