Спи со мной. Грёзы
Шрифт:
Не задерживаясь в точке входа, открываю дверь и попадаю в пустыню с белым песком. Ее пересекает прямая асфальтированная дорога, по обе стороны которой парят небольшие островки с перевернутыми водопадами. Вода в них течет не вниз, а вверх. В залитом солнцем небе падают звезды. Безумный пейзаж, но я руководствуюсь принципом «мой сон – мои правила». Горячий воздух пахнет раскаленными камнями, минералами и пылью. Он наполнен электронной музыкой, источник которой – сам этот мир.
На трассе стоит мой байк и главный антидепрессант – с виду он ничем не отличается от реального, но я знаю, что его максимальная
Привычным движением поворачиваю ключ зажигания и постепенно разгоняюсь. Пятьдесят. Легкий ветерок дарит приятное ощущение свежести. Девяносто. Ускоряюсь, наслаждаясь отсутствием дорожных знаков и людей. Сто пятьдесят. Наклоняюсь ближе к мотоциклу, сливаясь с ним в единое целое, шаровую молнию, которая мчит по придуманной пустыне навстречу пустоте. Двести. Щелкаю пальцами, и асфальт впереди изгибается змеей, превращаясь в трамплин. Двести сорок. Взмываю вверх под звуки техно и ревущего мотора. Двести восемьдесят. Мягко приземляюсь на дорогу, и фонтан холодных брызг из-под неожиданно возникшего внизу озера окатывает меня с ног до головы. Триста. Смеюсь, закрыв глаза. Солнечный свет проникает сквозь веки. Я испытываю счастье. Триста двадцать.
– Мне нравятся твои фантазии… Вперед, киска, не останавливайся… – Шепот раздается так близко, что я дергаюсь, почти потеряв управление. Открываю глаза, и в этот момент на талию ложится знакомая рука с золотым перстнем.
Оборачиваюсь и вижу Зейна. На этот раз он одет в костюм бедуина и оранжевую куфию 6 . Улыбается так невозмутимо, будто вторжение в мой сон – в порядке вещей. Прожигаю его взглядом.
– Не искушай судьбу, возвращайся туда, откуда пришел.
6
Популярный в арабских странах мужской головной платок.
Он изображает задумчивость, а затем гладит меня пальцами по животу и отрицательно качает головой.
– Спасибо за предложение, но я, пожалуй, останусь.
Меня накрывает ярость. Да как он смеет влезать ко мне без спроса?! Почему-то я совсем не думаю о том, что недавно сделала то же самое с ним. Прямо сейчас мне хочется сбросить его с мотоцикла, и я резко дрифтую, едва удерживая байк на грани срыва сцепления с асфальтом.
– Необузданная, как арабская кобылица, сотворенная Аллахом из южного ветра! – В его голосе звучит восхищение. – Так и хочется укротить тебя!
Не стоило ему сравнивать меня с лошадью, потому что это стало последней каплей. Я взлетаю вверх, оставляя Зейна одного на мотоцикле, который на огромной скорости рвется в разверзнувшуюся посреди пустыни огненную геенну. От пылающей дыры за километр несет серой и страданиями.
– Отправляйся в ад!
Мой триумф длится не дольше мгновения. Пока я наблюдаю за тем, как копия Зейна на моем мотоцикле влетает в импровизированную преисподнюю, настоящий Зейн вдруг вновь появляется за моей спиной.
– У
Мы оказываемся за длинным, заставленным едой и напитками столом. Разумеется, сидим мы не на стульях, а на расшитых экзотическими мотивами подушках и коврах. Опустив взгляд, вижу, что вместо майки и шорт на мне надет восточный костюм танцовщицы. Расшитый блестящими драгоценными камнями бюст смешно смотрится на маленькой груди, широкий пояс с такими же камнями подчеркивает узкие бедра, по которым струятся полоски розового шелка. В сочетании с вытатуированными на коже черепами костюм из нежной летящей ткани выглядит абсурдно.
– Объяснишь, что происходит, и почему я выгляжу, как манекен с турецкой барахолки?
С трудом сдерживаю гнев. Рано или поздно все равно придется выяснить, что ему надо. Чем быстрее мы расставим все точки над «и», тем быстрее я смогу выдохнуть с облегчением.
– Во-первых, костюм прекрасен и очень тебе идет. Во-вторых, я думал, это ты объяснишь мне, что происходит. – В шатер, где мы сидим, заходят музыканты. Почтительно поклонившись Зейну, они достают инструменты и начинают играть. Он наливает черный байховый чай в небольшие национальные стаканы и протягивает мне. – В нашу прошлую встречу ты сбежала, так и не ответив на вопрос, кто ты и как научилась управлять снами?
Игнорирую его жест, молча глядя в сторону. Мелодичные звуки арабской лютни заполняют тишину между нами, воздух пропитывается благовониями. Неужели он собирается воссоздать здесь весь свой дворец?
– Ли, перестань сопротивляться. Я все равно узнаю. – Он делает небольшой глоток чая и тянется к тарелке с финиками.
– Это угроза? – Огрызаюсь в ответ. Меня напрягает происходящее, особенно – идиотский наряд, в котором я чувствую себя голой.
– Что ты, я бы никогда не стал тебе угрожать. Ты мне нравишься. Настолько, что в надежде поговорить по душам я готов встречаться с тобой за этим столом каждую ночь. – Ласково улыбается Зейн.
Похоже, он действительно не отстанет, пока я все ему не расскажу.
– Хорошо. – Устало откидываюсь на подушки. – Я не помню, когда впервые осознала, что могу контролировать сны. Это просто случилось однажды, еще когда я была ребенком. Честно говоря, сама не знаю, откуда у меня эта способность.
Зейн изучающе смотрит на меня. Пытается понять, правда это или ложь?
– Мне нет смысла врать. – Добавляю, пожимая плечами. Рассчитываю на то, что вопросов больше нет. Однако вопросы есть. Кто бы сомневался.
– Почему один твой глаз голубой, а другой карий?
– Обычная гетерохромия. Генетическое отклонение. Какое это имеет отношение к снам? – мне не нравится его повышенный интерес.
Зейн делает знак музыкантам, и мелодия становится тише и медленней.
– Ли, помоги мне понять.
– Да что понять?! Может, еще автобиографию написать и распечатать, чтобы ты оставил меня в покое? – Я все-таки делаю глоток чая, забывая, что во снах законы физики работают по-другому. Он не остыл, и я обжигаю язык. – Черт… Ладно. У меня врожденная гетерохромия, потому что у мамы глаза голубые, а у отца карие. Как видишь, на мне природа решила отыграться.