Спина к спине
Шрифт:
– Хорошая рыбка у вас, Анна Петровна, - хвалил Марк, пробуя нарезанную толстыми ломтями севрюгу и осетрину. Не в магазине, небойсь, берете, а? - Да вот, Фима, Ефим Петрович, бывает, значит, в колхозе или, как там сейчас?.. Тэ-о-о, какое-то... На трудодни получает. Когда и подрыбачит еще. - Понятно. Хорошая рыба!
– нахваливал Марк, - Что-то мы плохо пьем!
– говорил он, поглядывая на мужчин, чувствовавших себя скованно за столом с молодым московским гостем. - Еще по одной, а? Они пожали плечами. Марк разлил водку в пустые стопки хозяев. - За ваш приезд!
– пригубила винца и Анна Петровна. - За хороший отдых! За вас!
– добавил Марк.
– ...Ну вот, - продолжал рассказ Ефим Петрович, машина остановилась, а оттудова выстрел. Ранило его в нерв какой-то. Два месяца в больнице лежал, так и не смог встать. В коляске он, инвалидом остался. Пенсию платят. - Бедный мой племянничек!
– утирая слезы, причитала Анна Петровна. - А с браконьерами, ну с теми, которых он, как вы говорите, в ту ночь поймал и которые ему угрожали, что с ними сделали?
– спросил Марк. - А ничего! Пришел утром начальник милицейский, Власенко, отпустил их всех под расписку какую-то. Потом, значит, оказался протокол неправильно составлен. А рыбы всего килограммов сто... Куда остальная, до полтонны, девалась - не известно, как бы и не было вовсе. Вот и отделались они штрафом. И сейчас гуляют по морю. - Но с выстрелом-то как же, а?
– удивился Марк. - Кто это сделал - не установили. Те, кто угрожал, в это время за решеткой, понятно, сидели. Так никого и не нашли... - ...Потому как не хотели искать, - заключил Григорий Васильевич, муж хозяйки, - Все они дружки друг дружке. Милицию всю кормят, прокурора, судью... Всю власть. Мы в район, значит, писали. Комиссия приехала, почитай, все полковники были. Так они, первым делом на пикник укатили. Водка, видать, рекой лилась. Нарушений, понятное дело, не нашли. А весь город знает, как Дзюба с дружками веселится. Дзюба - это тот, которого наш-то племянник не раз на незаконной ловле "брал". Он и угрожал расправиться... пояснял хозяин.
– Так вот когда Дзюба веселится, весь город ходуном ходит. В гаражах в ихних в карты на миллионы играют... - Может, народ немножко преувеличивает? предположил Марк, - знаете, любят иногда... прибавить, а? - Ничего я не прибавляю!
– обиделся Григорий Васильевич, -
– предположил Марк. - От браконьеров он все получает! - Не пойман - не вор!
– напомнил Марк. - Так кто его ловить-то будет?!
– снова вступил в разговор Ефим Петрович, - Вот Бродин, лейтенант, был там один. Ловил их. Так уволили его, да еще дело завели, будто изнасиловать он хотел... тут одну. Певичку из "Кристалла"... - Не мог он этого сделать!
– категорично заявил Григорий Васильевич. - Не мог!
– поддержал его Ефим Петрович. - А она?
– проронил Марк. - Что, она?
– удивился Ефим Петрович.
– Известно, кто в этих барах-ресторанах работает. Заплатили ей, вот и оклеветала честного человека. - У него ведь семья, дети...
– сетовала Анна Петровна. - А в Москву писали?
– спросил Марк. - Москва - она далеко. Москвы - ее на всех не хватит! обиженно проговорил Ефим Петрович. - Да-а-а.
– протянул Марк.
Лена задернула шторы на окне маленькой кухоньки. Набрала в чайник воды и поставила его на плиту. - Подруга уехала к родителям. Просила присмотреть за домом, - рассказывала она Андрею, расположившемуся на табуретке у стола.
– Может, здесь они не сразу нас найдут. - Лен, так почему вы считаете, что они вообще должны нас искать? - Это не шпана. Это бандиты, способные на все. Однажды они мне... уже продемонстрировали это. А потом... - Что? - Они заставили меня оклеветать порядочного человека... Милиционера, который боролся с браконьерами... Я не знаю, с чем это связано... Но это так. - Именно они? Те самые, что напали на нас сегодня? - Да. Я узнала их... Но был еще один, старший... - Расскажите, Лена. Это может быть очень важно! - Хотите написать?
– горько усмехнулась она.
– Молодой журналист поехал в отпуск, а привезет захватывающий очерк о браконьерах, провинциальной певице и продажной милиции? - Почему бы и нет, если это поможет? - А что будет с нами? Здесь, вдалеке от Москвы, в этом маленьком курортном городе, где отдыхают только пышнотелые мамаши со своими раскормленными детишками из таких же провинциальных, пыльных, скучных, вонючих городов. Я совсем не героиня, я боюсь! После того, что я увидела однажды... я руки на себя наложить хотела... Да вот, не смогла... - Послушайте, Лена, я обещаю вам, что без вашего согласия не появится ни строчки... Но я должен знать правду... И тогда, как это ни покажется вам странным, я, может быть, сумею вам помочь! Девушка сделала несколько судорожных глотков чая. Руки, сжимавшие чашку, дрожали. - Однажды ко мне в гримерную пришел человек, - начала она рассказ, - По-моему, я видела его несколько раз до этого в ресторане, возможно, кто-то даже специально показывал мне его. Он сказал: "Ты актриса, тебе ничего не стоит сыграть нужную мне роль. Мы тебе заплатим!" Я не понимала, чего он хочет от меня. Он объяснил: "Ты должна прийти к лейтенанту Бродину в кабинет и разыграть попытку изнасилования. Разорви платье, поцарапай его и себя... И не советую отказываться. Тобой и так недовольны..." Я, конечно, возмутилась, стала выгонять его. А он, уходя, пригрозил: "Смотри! Даю три дня... И не вздумай обращаться в милицию..." - Я испугалась, конечно, - продолжала девушка, - но не делать же, как он сказал, в самом деле! За два года я здесь насмотрелась на многое: пьяные драки в ресторане, поножовщина. Видела, как дают и берут взятки, чаевые, привыкла к приставаниям. Ребята, - официанты, бармены, оркестранты - они, в общем, неплохие. У них просто свой мир, со своими законами, кодексом чести... Они обирают пьяных, обсчитывают, приторговывают девочками, но они честны со своими, даже по-своему добры... Прошло три дня. Я откатала программу, вышла из ресторана, пошла домой. Ночь, как сегодня, вокруг никого. Вдруг рядом, как в детективе, остановилась машина и эти четверо схватили меня и впихнули на заднее сиденье. Пластырем стянули рот, завязали глаза и повезли. По дороге лапали меня... Освободили в каком-то подвале. Передо мной сидел тот же человек, который приходил в гримерную. Я, кажется, навсегда запомнила это красноватое, обветренное лицо, маленькие, узкие, злые глаза... "Три дня прошло, - сказал он, - ты ничего не сделала. Думаешь, мы будем с тобой шутки шутить? Привяжите ее!" Меня усадили на стул и привязали к нему. "Тащите девчонку!" - распорядился тот человек. И в комнату ввели связанную девушку. Я никогда ее раньше не видела. От страха она вся дрожала... Я поняла тогда, что значит - "расширенные от ужаса глаза" ... Наверное, у меня были такие же... Дальше страшно вспомнить... - Если вам трудно, Лена, не рассказывайте...
– сказал Андрей. - Я хочу, чтобы вы поняли меня... "Начинайте!" скомандовал главный. Двое схватили ее, - продолжала рассказ Лена, - и начали с диким смехом рвать на ней платье. Она не могла даже кричать и сопротивляться. Потом, обнаженную, повалили на большой, обитый железом стол, а запястья рук и ног прикрутили веревками к ножкам стола. Так она лежала распятая, свесив ноги к полу, а эти садисты по очереди насиловали ее. Первым был их главарь... Он еще при этом тушил окурок сигареты ей о грудь, шею, живот, ноги... Ее крик мне часто снится по ночам... И они, в черном... Звери! - В черном?
– переспросил Андрей. - Да, они были в какой-то форме, как железнодорожники... Какие-то петлицы... Она потеряла сознание, ее окатили водой. Тот, кто приходил ко мне, стал бить ее... какой-то особой плеткой... Она уже не могла кричать, только стонала. После этого, этот садист...
– Лена собралась с силами и продолжала, - достал зажигалку и, когда девушку вновь привели в сознание, стал ей подпаливать ... волосы... Вы понимаете, где? Потом ее унесли. Что с ней стало, я не знаю. А этот садист сказал мне: "Место свободно. Хочешь попробовать? Нет? Тогда завтра же делай, что тебе велено. И не вздумай сбежать из города или пойти в милицию! Все равно поймаем, а смерть покажется тебе счастьем по сравнению с тем, что мы с тобой сделаем! Я тебе уже говорил: тобой недовольны!" - Меня высадили в центре города, - продолжала Лена свой рассказ.
– Я еле дотащилась домой. Хотела покончить с собой. И не смогла... А на следующий день с утра пошла в милицию и разыграла мерзкую сцену... Внушила себе, что это всего лишь спектакль, и мне надо сыграть роль. Я ведь училась когда-то в театральном... Через день в гримерной нашла конверт с сотней долларов. Я не потратила ни цента из этих денег... Больше я этих гадов не видела, думала, что все кончилось... И вот! - Лена, вы должны были понимать, что это только начало. Ведь должен быть суд! А вы - пострадавшая ... жертва... - Я как-то не думала об этом...
– удивленно призналась девушка.
– Должен быть суд? Что же теперь делать? - Положение веселое, - подытожил Андрей, - все это, скорее, похоже на западный боевик. - Вы мне не верите? - Конечно, верю. Чтобы придумать такое, надо быть Агатой Кристи! - А если все же пойти в милицию?
– спросила девушка. - Надо подумать...Уж слишком нагло действуют, ничего не боятся... Неужели все дело в браконьерстве, в икре? - Не знаю. - А что значит - "тобой недовольны", - спросил Андрей. Кто вами недоволен? Чем? - Представления не имею. - Подумайте! - Думала уже не раз. Не могу понять, - ответила она. - Вы кого-то обидели? Кому-то отказали? Простите, возможно, здесь что-то интимное... Но это ключ ко всему... Чьето ухаживание... В ресторане... - Мне многие предлагали... Сами понимаете, какого сорта были предложения... - Ну, может быть, была любовь, потом расставание... Простите, я пытаюсь понять. - Любовь! Расставание!
– горько усмехнулась девушка, Все это было, но в другой жизни. - И все же? Расскажите. - Нет, не то. Это было еще в Москве. Я - студентка театрального училища. Он - композитор. У меня первая любовь... А для него - обычный роман. Ушла из училища, поступила в другое, стала учиться на певицу... Надоела ему довольно быстро. Бросила учиться. Родители устроили скандал. А тут предложение - гастроли на юге. Так и попала сюда. Осталась, не могла вернуться... - Это он написал песню? - Да. - Все еще любите его? - Ненавижу!
– ...Значит, из-за икры убивают людей?
– спросил Марк. Он все еще пил чай у Анны Петровны. - Из-за нее, - ответил Ефим Петрович. - А куда ж ее девают, а? - Куда? В рестораны сдают. А, может, еще куда, мало ли... - В "Кристалл", например? - Вот этого не знаю, врать не буду. - Что-то ваш друг долго не возвращается, забеспокоилась Анна Петровна. - Пустяки, вернется, - уверил ее Марк. Он взглянул на часы.
– Действительно, уже поздно. Пора спать. Спасибо вам за чай, за угощение!
– И встал из-за стола. - Наговорили вам страстей... Вы отдыхать приехали... извинялась Анна Петровна, провожая постояльца.
– Да, замялась хозяйка, - Хотела полюбопытствовать. Где вы раньше-то жили? Вроде бы по-русски хорошо говорите, но какойто у вас акцент... - Я всю жизнь прожил в Душанбе, знаете такой город в Таджикистане... А учиться поехал в Москву, там и подружился с Андреем. Ну, спокойной ночи! - И вам спокойной ночи. Он зашел к себе в домик, взял зубную щетку, мыльницу, полотенце, в углу двора умылся перед умывальником, почистил зубы, вернулся и лег на кровать. Еще раз мысленно прокрутил весь сегодняшний день, особенно последнюю беседу у хозяйки. "Ничего себе, курортный городок!" - подумал он и спокойно заснул.
Г Л А В А Т Р Е Т Ь Я
– Какого черта они ввязались в драку?
– орал высокий, крепкий, представительный мужчина лет пятидесяти, одетый в адидасовский спортивный костюм. Он гневно расхаживал по небольшому кабинету, отделанному деревом, основное пространство которого занимал огромный письменный стол под старину. Перед ним, опустив голову, стоял невысокий кряжистый мужчина лет сорока с обветренным красноватым лицом. - Дзюба, ты им что говорил? Передать ей поручение? Так чего они тогда позарились на мелочь! Платишь им мало? Все себе хапаешь!.. Нечего было трогать парня! Проводил бы и ушел. Кстати, откуда он взялся? - Курортник, - сквозь зубы проговорил Дзюба. - Откуда знаешь? - Видно. - Видно!
– передразнил он.
– А если мент? - Какой мент?! Не похож! Да и знал бы ты! - Знал! А если напрямую из Москвы? - Почему, напрямую? - Почему, почему!.. Значит, так, - проговорил хозяин кабинета уже другим - спокойным, повелительным тоном. Пойдешь в кабак, расспросишь, кто его видел, что и как. - А девка? - Девкой я займусь сам. - А с ним что делать? - Ничего. Отделал твою шпану как надо! Мне работы меньше. Впредь: увидят его - на другую сторону улицы и - ходу. Никакой самодеятельности. А вообще, - он подумал немного, - пусть-ка ложатся на дно. Прошвырнутся куда-нибудь... Иди! Дзюба беспрекословно удалился. - Шпана, - раздраженно проговорил хозяин, потом подошел к столу, снял телефонную трубку, набрал номер. - Алло! Алло!
– коверкая голос прокричал он, - Вера? Вера! Не туда попал?
– И положил трубку. Он продолжал расхаживать по кабинету пока не зазвучал звонок. - Да? Ты? Звонил. Слушай. Давно благодарность не получал? А внеочередное звание? Не сердись! Хочу тебе сдать четверых... Кого? Да ты их ищешь, за ними
На пляже стоял многоголосый гомон. Особенно ыделялась украинская речь. Дети плескались в мелководье у берега, строили крепости из песка. Родители резались в карты. На все лады звучали радиоприемники и магнитофоны. Чуть в стороне, в тени деревьев, лежал, закрыв глаза, Марк. Под головой - свернутые джинсы, рубаха, рядом местные газеты. - Неплохо проводите время, молодой человек! услышал он голос Андрея. Не открывая глаз, ответил: - А, Дон Жуан! Усталый, но довольный! - Просто чрезвычайно довольный!
– безо всякого энтузиазма проговорил Андрей, раздеваясь и укладываясь рядом. - Как девушка? Оправдала твои надежды, а? Извини за интимный вопрос... - Даже больше, чем ты думаешь! - Уже интересно! - Рассказать?
– спросил Андрей. - Подробности внебрачной ночи можешь опустить. - Тогда ничего не останется... - О том, как это происходит между мужчиной и женщиной, я в общих чертах знаю...
– пошутил Марк. - Ты, я вижу, очень весело настроен. С чего бы? Чай у нашей хозяйки был очень вкусный? - Ты хочешь мне испортить настроение, а? Валяй! - Ну, спать, как ты правильно догадался, мне не пришлось... - У тебя, дорогой, были другие цели. - Но, я думаю, и тебе больше не придется, - пообещал Андрей. - Что, ты нашел и мне подружку?
– открыл глаза его друг. - Лучше. Друзей, и не одного, а, по крайней мере, четверых. - Да? Я вообще-то не по этому делу... Ну, ладно, пойдем искупаемся, потом расскажешь.
Друзья лежали в воде у самого берега. Небольшие волны окатывали их. - Значит, ее заставили оклеветать этого милиционера? переспросил Марк. - Да. - И ты ей веришь, а? - Вопрос на засыпку! Она актриса... Сыграв роль жертвы изнасилования, она могла подготовить что-нибудь и для меня. - А как сыграл роль журналиста ты? - Рецензии в местных газетах еще не читал. - Сплошной театр! Ну, а руки-то шпане ломал понастоящему или как?
– усмехнулся Марк. - Я думаю, их роль им не очень понравилась. - Значит, журналист? - Должен же я был познакомиться с девушкой? - Ну, выдал бы себя за композитора!
– предложил Марк, что-нибудь сочинил бы для нее! - Не-е-е, композитор - это ты. Играл свои сочинения на нервах стариков. - По-моему, мы влезли в эту историю по уши и с ходу! уже серьезно сказал Марк.
– И выбраться из нее можно, залезая только вглубь. - Ты прав. Что будем делать? Может, нам ближе познакомиться с этими мальчиками? - Ты думаешь, у них остались глубокие чувства к тебе? - Я привязался к ним!
– объяснил Андрей. - Все-таки, мне кажется, ты переоцениваешь свою неотразимость, а? Если им кто-то и был нужен, то, скорее, девушка, - размышлял Марк.
– Не исключено, конечно, что это был спектакль для тебя, цели которого я, правда, не пойму. Возможно, они решили проверить, не московский ли ты мент. Больно уж ты настойчиво хотел с ней познакомиться... - Разве я похож на мента, да еще московского? усмехнулся Андрей. - Но на журналиста ты тоже не похож, даже на провинциального. - Я похож на десантника, что и показал на деле. А журналист я - начинающий, только учусь. Думаю, стоит рассказать об этом девушке. - Ну да! О тяжелых годах без женской ласки... О войне в Карабахе... Проронить скупую мужскую слезу... Это правильно. А я буду лежать на пряже. Третий - лишний, а? - Не радуйся! У нее есть подружка. Правда, она сейчас в отъезде, но скоро должна приехать! - Нет, эти страсти не для меня. Я уж и так чуть не потерял друга. Дядя говорил: случайные знакомства до добра не доведут! Придется мне присматривать за вами потихоньку. Ты уж извини!
– добавил Марк.
– Я позвонила на работу и сказала, что заболела, взяла больничный, - рассказывала Лена Шведова Андрею, когда он вернулся после встречи с другом.
– Они огорчились, конечно... - Хорошо. Но взаперти всю жизнь не просидишь! - Что же делать? - Ехать в Москву, - заявил Андрей, - к родителям. Но сначала надо постараться вспомнить, кто вами недоволен, кого вы обидели. - Я не знаю. Я думала об этом целый день. - Лена, этот человек, судя по всему, очень могущественный, сильный, он уверен, что может все. И это, видимо, правда. Поэтому он не терпит, когда у него что-то не получается. Он может все купить: женщину, например. Или заставить ее. Но это - не интересно, потому что просто. Ему нужно то, что не покупается, любовь, преклонение, талант... - Талант...
– повторила она.
– Нет, вряд ли... - Что "вряд ли"? - Да нет, пустяк. - Говорите, говорите!
– потребовал он. - Однажды весь наш ансамбль попросили выступить на вечере в одном кооперативном кафе. Я не могла, сейчас не помню по какой причине. Ко мне подходил сам директор этого заведения, предлагал хорошие деньги, долларов по сто за вечер. Но я отказалась. Он тогда еще сказал: "Ты делаешь большую ошибку!". Наши там играли. Остались довольны. - Так. А для кого был вечер? Чей-то юбилей? заинтересовался он. - Не знаю. - Узнать у кого-то можно? - Моя подруга - танцовщица варьете, это ее дом. Она была там. Рассказывала потом что-то такое странное, мол, так никого и не увидела... А пела вместо меня певица будто бы из самой Москвы. Все переговоры велись через директора. - Что, и публику не видела подруга?
– уточнял Андрей. - Ну... видела шлюшек каких-то, но не местных, классом повыше... А мужчин - нет. Да, - вспомнила Лена, - она слышала, что говорили, вроде бы, по-иностранному... - Лена, а что это за кафе такое? - На проспекте. Называется "Мыс". - "Мыс"?
– переспросил он. - Да. - А вы там бывали? - Нет. Мне и "Кристалла" хватает... - Так... Пожалуй, будет лучше всего, если я возьму вам билет на Москву. Посажу в поезд. Гастроли пора заканчивать. - Но ведь мне надо хотя бы уволиться... Получить деньги, трудовую... Собрать вещи. Я не могу так сразу... - Только сразу. А в квартиру вам не стоит возвращаться. - А вы? - Я остаюсь. - Но ведь вы в опасности не меньше, чем я. - Лена, я вас обманул, - признался Андрей, - я не журналист, а только студент журфака МГУ. Начинал учиться. Призвали в армию. Служил в Карабахе... Недавно демобилизовался. Приехал отдохнуть на море и вижу: война. Такая же, как там. А, может, еще хуже! Ну, а воевать - я умею, мирно жить - разучился... Видимо, придется подождать, пока закончится эта война. - А она закончится? - Все войны когда-нибудь кончаются. - Но не все люди до этого доживают... - Значит, не судьба...
– заключил он.
Такси лихо подлетело к зданию железнодорожного вокзала в тот самый момент, когда провожающих уже попросили выйти из вагонов. Открылась передняя дверь, из нее вылез Андрей. Он чуть замешкался, незаметно оглядываясь по сторонам, потом бросил взгляд на входную дверь здания. Из нее выходил Марк. Не глядя на друга, он подошел к расположенному рядом газетному киоску. Только тогда Андрей открыл заднюю дверь и помог выйти из машины Лене. Они заспешили к поезду. Ему пришлось подсаживать девушку на подножку уже отходящего состава, выслушивать ругань проводницы, не желающей сажать пассажира из другого вагона. На прощанье он помахал ей рукой, проводил взглядом поезд, и возвратился к такси, где уже удобно расположился Марк. - На Центральный проспект, - распорядился Андрей, и, обращаясь к Марку, сказал: - Почему бы нам не перекусить? - Верно. Машина притормозила возле красочной вывески кафе. - Поэтическое название - "Мыс". Какая здесь кухня, интересно?
– подумал вслух Андрей. - Ты бы не отказался от осетрины, севрюжки, отведал бы икорки, а? Они вошли в приоткрытую дверь заведения и окунулись в полумрак. Витая лестница, подсвечиваемая откуда-то снизу, вела в подвальный этаж. Красный облицовочный кирпич, чеканка на стенах, мягкий розовый свет, небольшой, человек на десять, гардероб с пустыми вешалками, дверь, задрапированная бархатными бордовыми шторами. Навстречу им вышел огромный детина в белой рубашке с бабочкой. Закрывая собою вход в зал, из которого лилась приятная музыка, он прорычал: - Обслуживание по предварительным заказам. Мест нет. - Очень кушать хочется!
– объяснил Андрей. - Мест нет!
– повторил детина, который даже рядом с высокими, крепкими ребятами выглядел великаном, человеком-горой. - Очень хочется кушать!
– настаивал Андрей, доставая бумажник. Продемонстрировав многочисленные ассигнации, он вытащил десятидолларовую банкноту и протянул ее туше. - Мест нет.
– последовал ответ. - А если поискать?
– подсказал Андрей, добавляя еще одну. - Мест нет. - Нет?
– И в руках оказалась еще "двадцатка". - Мест нет. - Совсем?
– У Андрея в руке появилась полусотенная банкнота. - Мест нет.
– Без раздумья последовал ответ. - На завтра можно заказать, а?
– вмешался Марк. - Заказы принимаются на месяц вперед. - Отлично, - обрадовался Марк.
– Примите заказ на следующий месяц. - Заказы будут приниматься в последний день этого месяца по телефону. - А, может, все-таки можно?
– уже со смехом спросил Андрей, протягивая парню две пятидесяти долларовые купюры, и с удовлетворением наблюдая, каких трудов верзиле стоит отказ. - Тогда хотя бы мельком взглянуть на интерьерчик? проговорил Андрей и попытался чуть отодвинуть парня от двери. Но тот стоял, как скала, закрывая проход. - Мило побеседовали!
– заключил Андрей.
– Тебя как зовут? - Что?
– не понимает тот. - Это ты, что ли, Мыс? - Что? - Мыс, спрашиваю, ты? - Что?
– все также бессмысленно откликался верзила. - Это в честь тебя назвали этот гадюшник? - Что? - Нет, ты не мыс, ты - Дуб, вот как должен называться этот вонюшник. - Что? - Ну ты интеллектуал! - Что? - Он дебил, - объяснил Андрей другу, явно пытаясь вывести парня из себя. - Что?
– чуть более раздраженно повторил тот. - Ладно, пошли, - предложил Марк Андрею.
– Все ясно.
Поезд раскачивался на рельсах. Лена расслабленно сидела на диване и блаженно подремывала под аккомпанемент неспешного разговора двух пожилых людей, возвращавшихся вместе с внучкой после отдыха в Москву. Страх и напряжение последнего времени спали. А череда длинных, похожих один на другой дней, которая длилась целых два года, казалась теперь глупой ошибкой, сном. "Для чего? От кого я бежала? От людей, которые любят меня? Смысл жизни которых был только в том, чтобы вырастить, выучить дочку? Как они радовались, когда я поступила в театральное училище, хотя не считали это профессией! А он? Мелкий, самовлюбленный, изнеженный... Как я могла полюбить такого? Да и любовь ли это была? Зачем надо было уезжать? Чтобы доказать ему, себе? Что? Господи, какая дура!".. Ее мысли прервал звук открывающейся двери. В проеме стояли два милиционера. Попрошу ваши документы!
– обратился один из них к пассажирам. - Билеты мы сдали...
– растерялся пожилой человек. - Паспорта, пожалуйста, - пояснил младший лейтенант. Лена, еще не осознавая причины охватившего ее волнения, нервно шарила в сумочке. - Гражданка, ваш паспорт!
– поторопил ее офицер, возвращая документы ее соседям. - Шведова Елена Николаевна, - прочитал милиционер. Вы-то нам и нужны. Пройдемте с нами, Елена Николаевна. - А что случилось?
– похолодела она. - Мы вам все объясним. Лена почувствовала, что не может встать, ноги не держали ее, голова кружилась. - Мне нужно в Москву...
– вяло пыталась объяснить она. Они прошли один вагон, перешли в следующий, затем еще один и еще. Остановились в тамбуре. - Сейчас будет полустанок, передай начальнику поезда: пусть при тормозит, - приказал младший лейтенант сержанту. Тот удалился.
– Нехорошо получается, Елена Николаевна: вы проходите по делу об изнасиловании. Ваc вызывают повесткой в суд. Вы не являетесь. Приходится разыскивать вас, - наставлял ее милиционер.
– По месту работы объясняют - больна. А вы - в Москву едете. - По-моему, я имею на это право, - слабо защищалась девушка. - Это, по-вашему. Поезд замедлил ход. Проводница, ругаясь про себя, открыла дверь, сбросила ступени. Выходить пришлось почти на ходу. Ее поместили в маленькой камере для задержанных в вокзальном отделении транспортной милиции. В другой, соседней, что-то неразборчиво пел пьяный. Она села на жесткую скамью, и отчаяние охватило ее.