Спиной к тигру

Ангаров Александр

– Формально – нет оснований. А потом, если все же есть этот кто-то, кто помог вашему отцу и Янгелю исчезнуть, то не хотелось бы этого кто-то спугнуть.

– Понимаю, – задумчиво произнесла женщина, – может быть кофе?

– Не откажусь.

– Ну, тогда продолжим нашу беседу в столовой.

– У меня к вам необычная просьба, Ольга Львовна, – обратился Ордынцев к женщине, смакуя мелкими глотками ароматный напиток. Они сидели в столовой в обществе Джеймса, который, ломая русскую речь, пытался рассказать анекдот.

– Да,

я слушаю.

– Не могли бы вы мне показать, что есть самое ценное в коллекции вашего отца.

Ольга Львовна посмотрела на Кларка, словно ищи у того поддержки.

– Я понимаю, поднял вверх руки следователь, – просьба необычная. И вы вправе мне отказать.

– Это связано с расследованием?

– В общем – да.

– Но я не знаю. Каждая вещь из коллекции папы по-своему бесценна.

– Давайте на время оставим духовную оценку вещам и будем оценивать их реальную стоимость.

– Ну, хорошо. Только поймите меня правильно, некоторые вещи держаться в секрете и о них знает лишь ограниченный круг лиц. Поэтому…

– Я все понимаю. Можете не волноваться.

– Идемте за мной.

Ордынцев плохо разбирался в искусстве. Для него было все равно, что Ван Дейк, что Ван Гог. Брюлов или Тициан. Ольга Львовна пыталась как-то хотя бы немного просветить следователя, но потом, когда Ордынцев поинтересовался, кто же из них дороже, все же оставила эту затею.

– А вот это и есть самое ценное в коллекции, – Ольга Львовна подвела следователя к небольшой, в золоченой рамке, картине, – это Рембрандт. «Портрет мальчика».

Ордынцев подошел поближе и скептическим взглядом окинул картину. Полотно его разочаровало. Картина была небольшой, величиной с небольшую книгу, и была выполнена в темных тонах. Поэтому лицо мальчика едва проглядывалось на темном фоне. По правде сказать, другие картины произвели на него большее впечатление.

– Ну и…. Сколько, по-вашему, она может стоить?

– Если продавать в частные руки, то не менее десяти миллионов. А если через какой-нибудь известный аукцион, то на порядок выше.

Ордынцев присвистнул.

– Скажите, а Янгель, например, мог знать содержимое вашей коллекции?

– Я думаю, да. Обычно коллекционеры не скрывают друг от друга такие вещи. Ведь должен же кто-то видеть эти шедевры, кроме их хозяев.

– Понятно. И все же я вам удивляюсь. Вы держите дома такие сокровища, и у вас нет охраны.

– Папа считал, что охрана лишь привлекает к себе внимание преступников. Да и за самой охраной нужен глаз да глаз. Ну а потом, у нас самые современные замки, и самая совершенная сигнализация.

– Ну, хорошо, – Ордынцев прошел на выход, но вдруг, что-то вспомнив, задержался, – скажите, а вы уверены, что картина этого вашего Рембрандта, подлинник?

– Ну что вы! – Ольга Львовна недоуменно посмотрела на следователя, словно перед ней было неразумное дитя, -мой отец не разменивался на копии.

– А вы уверены в этом? То есть, что это не копия.

– Ну конечно. Есть официальное заключение компетентной экспертной комиссии. А почему вы спрашиваете?

Ордынцев и сам

не мог ответить на этот вопрос. Но ему казалось, что чего-то в этих историях он недопонимает. За два года бесследно пропадают четверо коллекционеров и все их коллекции остаются нетронутыми. Здесь нет логики. Или он ее не замечает. Но должен же он найти хоть какую-то зацепку, какое-то несоответствие.

– И когда?

– Что? – не поняла Ольга Львовна.

– Когда проводилась экспертиза?

– А. Ну, точно не помню. Лет пятнадцать назад. Может раньше. Можно посмотреть документы в папином архиве, и я скажу вам точно.

– Нет. Не нужно, – Ордынцев хмурил брови, что-то обдумывая, – Скажите, а возможно отличить подлинник от подделки невооруженным взглядом? Без проведения экспертизы.

– Ну, я думаю, что если подделка выполнена на низком профессиональном уровне, специалист определит это сразу.

– У вас есть такой человек?

– Да, конечно. И не один. Только я не могу понять, зачем вам все это? Постойте…, – Ольга Львовна вдруг побледнела, – Куда вы клоните. Не хотите ли вы сказать, что картины…

– Я только предполагаю. Посмотрим, что скажет эксперт.

Олег, стоя перед дверью, сверился с адресом, указанном на клочке бумаги. Так и есть, все совпадает. Он заранее договорился о встрече и уже по дороге обдумывал предстоящий разговор. Подойдя к лифту, он едва не столкнулся лицом к лицу с каким-то парнишкой в кожаной куртке и мотоциклетном шлеме, закрывающем большую часть лица. Лишь глаза, словно с усмешкой, лишь на мгновение скользнули по Олегу. Парнишка почти бегом выскочил из подъезда. Олег вспомнил, что заметил около дома чей-то красивый спортивный мотоцикл. И через секунду, словно в подтверждение этого, раздался рев мотоциклетного двигателя. Он невольно позавидовал парню. В свое время он и мечтать не мог о таком мотоцикле. Да и другие мальчишки в его поселке тоже.

Дверь открыл молодой парень, лет двадцати, в спортивном костюме. Он приветливо поздоровался и пригласил в комнату.

– Вы сказали, что у вас есть некое предложение, по поводу работ Оганова. Я вас слушаю, – молодой человек, которого звали Виктор, уселся в кресло, напротив Олега.

– Да. Дело в том, что у меня есть одна из картин Оганова.

– Да? И сколько же вы за нее хотите? – парень подался вперед.

– Извините, но я хотел бы просить вас продать мне вашу картину.

– Постойте. Я не пойму. Так вы пришли сюда купить картину, а не продать?

– Совершенно верно.

– Интересно, – Виктор минуту помолчав, вдруг поднялся и скрылся в другой комнате. Через несколько секунд он вернулся, держа в руках картину. Это был пейзаж, который он уже видел у покойной старушки. Поле, речка, облака.

– И сколько вы готовы мне за нее заплатить?

– Я могу лишь предложить вам телефон одного человека. Думаю, он хорошо вам заплатит.

– Хорошо – это примерно сколько?

– Ну не знаю. Тысячу, полторы. Долларов.

– Так, так, – Виктор, улыбаясь, откинулся назад в кресле, – значит, вы тоже читали эту статью.