Спираль истории. Книга 1
Шрифт:
Были у нас, впрочем, и союзники. Прежде всего - Рохан и королевство Беорнингов, что между Мглистыми горами и Великим Зеленым лесом. В Арноре далеко не все смирились с владычеством кочевников. Некий крестьянин по имени Эрик развернул настоящую партизанскую войну в восточном Арноре. У осевших там истерлингов и хеггов земля горела под ногами. В 309 году захватчики окружили отряды Эрика в Ривенделле, но полки Беорнингов пришли партизанам на выручку. С тех пор гондорцы по приказу своего короля начали оказывать тайную поддержку партизанам продовольствием и оружием.
Тем временем
В мае-июне следующего года Рохан и Беорнинги в союзе с морийскими гномами разбили армию хеггов, захватили крепость Тарбад, но тут пришли кочевники из Арнора и привел ополчение король Отон. Битва продолжалась два дня, никому не принеся победы. Так, летом 310 года был заключен "вечный мир". Война, развязанная Олмером, наконец, закончилась. Но партизаны продолжали действовать в Арноре, терроризируя хеггов, загоняя истерлингов в города. Пираты пошаливали на море, но флот Гондора был силен. Наши полки снова заняли крепости восточного Гондора. Южная половина королевства, можно сказать, возродилась. В то время Гилраэни исполнилось семь.
Прошло еще десять лет, война то затихала, то разгоралась. Гондор не участвовал в ней, копя силы. Но, по мере того, как крепло королевство, таяли силы короля Альдамира. Поражение королевства в войне легло на его плечи тяжким грузом. Королева Элеррина делала все возможное, чтобы излечить его, а она была искусна и в этом. Вскоре и Гилраэнь начала ей помогать. Вместе они поддерживали здоровье Альдамира до 322 года. Но король сам понимал, что бремя государственных дел уже не по его плечам. В сентябре 322 года он отрекся от престола в пользу королевы Элеррины. Народ принял власть королевы едва ли не с восторгом - так сильна была любовь к ней среди простого люда. Однако королева заявила, что не вправе занимать престол Гондора, не имея отношения к королевской династии, в то время, когда есть законная наследница трона.
Так, в ноябре 322 года, в возрасте всего лишь девятнадцати лет Гилраэнь была коронована и стала королевой Гондора. Перед всеми рыцарями королевства и перед собравшимся народом торжественно принесла она клятву служить народу Гондора всей своей жизнью, и еще поклялась она восстановить Соединенное Королевство, изгнать всех захватчиков и отомстить последышам Олмера за все беды и лишения, что претерпели от них народы Запада. И эта клятва вела ее по жизни до самого последнего
Волшебница сделала паузу. Лугарев видел, что она устала, и сказал:
– Спасибо. Остальное расскажешь в следующий раз.
– Остальное?
– улыбнулась волшебница.
– Это лишь начало истории. Боюсь, тебе еще не раз придется заглянуть ко мне, чтобы услышать ее конец.
– С удовольствием, - ответил Лугарев.
Он вышел из архива и направился к выходу из дворца. Половина длинного коридора была уже позади, как вдруг прямо перед ним распахнулась боковая дверь. Лугарев не успел даже схватиться за пистолет, как из нее выскочила та самая молодая волшебница, вокруг которой уже несколько дней кружил Мартин Бейли.
Коридор был освещен только колеблющимся красноватым светом факелов, укрепленных на стенах; волшебница не заметила Лугарева и врезалась в него на полной скорости. Он выронил листы с переводом нуменорских легенд, и они с шелестом разлетелись по коридору.
Даже тусклого света факелов было достаточно, чтобы увидеть, что волшебница выглядит несколько странно. Она была возбуждена, волосы растрепались, длинное фиолетовое одеяние застегнуто криво, через пуговицу. Лугарев догадался, что без Мартина здесь не обошлось.
– Эй, а как же твоя волшебная сила?
– спросил он, вспомнив разговор, услышанный на лестнице Белой башни.
– Ой, да ну ее!
– махнула рукой волшебница.
– Вот Мартин меня такому научил...
– она вдруг осеклась, и, смущенно зажав ладошкой рот, кинулась по коридору прочь.
Лугарев рассмеялся, подобрал листки и спустился к своему "виллису", стоявшему у ворот Цитадели.
ГЛАВА 7.
Побоище в Лунной долине.
Мирная идиллия для наемников продолжалась недолго. Раннее утро пятого июня, когда еще только краешек солнца показался из-за гор на востоке, огласилось воем сирен тревоги.
Через несколько минут Лугарев, еще не до конца проснувшийся, выполз из палатки, на чем свет стоит костеря Митчелла, по чьему приказу были установлены эти сирены. Первое, что он увидел, были бегущие к своим "фантомам" воздушные разведчики. Все самолеты на базе были в пятиминутной готовности к взлету. "Фото-фантомы" взмыли в небо, свистом турбин окончательно разбудив Лугарева.
Первым его правилом было не пороть горячку, что бы ни случилось. Поэтому он спокойно вскипятил воду, заболтал себе кофе со сгущенкой, и только после этого спросил выскочившего из-за соседней палатки Кингсли:
– Эй, Дик! А в честь чего, собственно, переполох?
Кингсли офонарело посмотрел на него, не говоря ни слова, затем у него прорезался дар речи, и он сказал:
– Ну, ты даешь, отец-командир! Тревога! Офигенная орда кочевников (на самом деле Кингсли сказал несколько иначе) осадила эту крепость, на другом берегу, - он махнул рукой на восток, - эту, как ее, Минас-Утиль, а ты кофе пьешь?
– Минас-Итиль, - спокойно поправил Лугарев.- А кто это сказал?
– Митч провел телефон в город. Ему сообщил Советник, - пояснил Кингсли.
– А откуда он сам узнал, я не знаю. Слушай, у тебя еще кипяток есть? Налей и мне кофе.