Список черных дел
Шрифт:
Я вытащила его на свет божий. Обычный большой пакет из целлофана, заполненный бумагами. Бурков тут же выхватил какую-то тетрадку и открыл на середине.
— Почерк бабушкин, — тихо заметила Люба. — Дневник?
Ее муж вернул тетрадку мне и достал черно-белую фотографию, потом справку о регистрации брака. Это его удовлетворило.
— Все разумно, — констатировал он. — Софья Александровна оставила вам памятные вещи. Я на них не претендую. Вы согласны подписать?
Я прочла, что признаю Любу законной наследницей, поставила свою подпись, попрощалась и ушла. Не знаю, правильно ли я поступила. Конечно, с одной стороны, я нарушила этим волю Софьи Александровны, выраженную недвусмысленно и четко. Она назначила наследницей меня. С другой же стороны,
Глава 9
Я почувствовала, что не в силах дотерпеть до дома, и, едва зайдя в метро, наугад выудила фотографию. Выудила — и застыла. Нет, не такими бумажками положено обрастать тихим старушкам! На фотографии была запечатлена парочка — необычайно красивый блондин и элегантная крашеная блондинка. Она с выражением неземного упоения на лице… ну, скажем так — расстегивала ему брюки. Впрочем, ее руки несколько прикрывали объект и потому предположить можно было многое, я же привела вам версию, адаптированную для маленьких детей. Однако даже эта версия впечатляла, особенно по контрасту с выражением лица партнера. На лице у него был написан панический ужас.
Я срочно спрятала фотографию обратно в сумку, пока в нее не сунул нос какой-нибудь подросток, однако увиденное продолжало стоять у меня перед глазами. Дело в том, что фотография, хоть и черно-белая, была сделана с поразительным мастерством. Впрочем, говорят, профессионалы и предпочитают черно-белую пленку? Будь я издателем порнографического журнала, я заплатила бы за этот фантастический кадр любые деньги. По пути на работу я часто прохожу мимо лотков с газетами, а там нынче сплошная эротика. Волей-неволей насмотришься. И меня всегда удивляет: помещена, предположим, на обложке голая девица с расставленными ногами, а вид у нее при этом такой, что понимаешь — сидит она, несчастная, у гинеколога и думает, обнаружат у нее сифилис или нет. Или, в лучшем случае, твердо знает, что с венерическими болезнями все в порядке, и, скучая, ждет своей очереди на осмотр.
Фотография, доставшаяся мне, была совсем иной. От нее за версту разило сексом. В конце концов, поза позволяла предположить, что блондинка — медсестра и раздевает прибывшего в больницу пациента. Однако подобная мысль казалась абсурдной. Обнаженного тела не было, но не оставалось ни малейшего сомнения, что через пару секунд девица сорвет со своего партнера то, что сумеет, и набросится на него всеми возможными способами. Более того — закрадывалось подозрение, что если взглянуть на фотографию снова, именно это там и узреешь, словно изображение не статично, а живет своей собственной жизнью.
Вытаскивать из пакета что-нибудь еще я не рискнула, решив подождать до дома. А дома ждали невыгулянные бандиты, причем Амишка жалобно скулил. Я наступила на горло собственному нетерпению и вывела их во двор. Песик радостно бросился вперед, потом вернулся, потом опять убежал и отсутствовал довольно долго, а, возвратившись, завыл так душераздирающе, что я поняла — он надеялся… надеялся на встречу с хозяйкой, которую не встретит больше никогда. Ненавижу, ненавижу того мерзавца, который убил Софью Александровну! Знаю: ненависть — неправедное чувство, однако ничего не могу с собой поделать. Я его ненавижу, и я приложу все усилия, чтобы его найти.
Мы поднялись в квартиру, и я дала Амишке печенья, хоть ему и нельзя. Но он на него даже не посмотрел. У меня так щемило сердце, словно кто-то сжимал его рукой. Я села и вывалила на стол все доставшееся мне добро. Оно разделялось на три категории:
Я решила, что судьба советует начать с фотографий. Их было много, и отнюдь не все, слава богу, посвящены эротике. Передо мной лежало девятнадцать конвертиков, каждый из которых, судя по всему, посвящался конкретному человеку — в основном, мне неизвестному. Впрочем, кое-кого я узнала. Например, на четырех снимках фигурировал Андрей — тот самый бывший уголовник, который возил нас за город. На первом он сидел на скамейке в парке рядом с каким-то типом, на втором с тем же типом обедал в кафе, на третьем выпивал с отвратительным мордоворотом, а на последнем высовывал голову из двери здания, украшенного вывеской «Милиция», и затравленно озирался. Все фотографии отличала та же особенность, что и снимок, увиденный мною раньше, — удивительная живость и… недвусмысленность, что ли? Например, никто не усомнился бы, что Андрей вовсе не случайно подсел на скамеечку к постороннему человеку, а хорошо знаком с соседом и ведет с ним серьезную беседу. Ну и что? Что мне это дает? Да ничего, пожалуй.
Еще меньше толку оказалось в остальных конвертиках. Кстати, кадр со сладострастной блондинкой встречался сразу в двух — в обоих было по три различных изображения поразившей меня парочки, только в одном еще лежала фотография того же красавца с другой партнершей. Я решила, что дублирование объясняется тем, что интерес вызывает как он, так и она. Вот каждому и посвящена своя серия снимков. Господи, неужели у Софьи Александровны мания подглядывания? Нет, не может быть! Здесь должен присутствовать некий смысл, и мне надо его отыскать.
Впрочем, какой тайный смысл можно найти в огромном количестве снимков, запечатлевших разнообразных людей за работой или разговором? Я надеялась обнаружить еще хоть кого-нибудь из знакомых, однако, кроме жизнерадостного усача, пробудившего во мне смутные воспоминания, ничего не нашла. Усач, по-моему, был нимфоманом и трудоголиком. Он менял женщин, как перчатки, при этом даже не выключая компьютера, а также заинтересованно тряс различными документами, передавая их неизвестным мужчинам. Его конверт был самым толстым, если не считать очень большого пакета, предназначенного, видимо, для бандеролей и набитого не тематически, а разрозненно, всем подряд.
У меня зашел ум за разум, и я отложила фотографии в сторону. Глупо было начинать осмотр с них. Начать следует с дневника. Только имею ли я право его читать? Наверное, да — иначе Софья Александровна не передала бы его мне.
И я раскрыла тетрадку. Первая страница была озаглавлена «Хозяйство». Под этой не слишком-то интригующей надписью красовалась другая — «Зинаида Ивановна Грек». Ну, что-то, по крайней мере, понятно. Зинаида Ивановна — соседка, помогавшая по хозяйству. Дальше шел адрес, причем не ленинградский, а почему-то в Чебоксарах. Адрес некой Валентины Петровны Панкрашевой. Родственница, что ли? Да, точно, тут указано — дочь мужа от первого брака с Ириной Васильевной Грек, в девичестве Ванеевой. И что дальше?
Я перевернула страницу. Заголовок гласил — «Дача и автомобиль». Подзаголовок — «Андрей Михайлович Песков». Потом — еще два имени, с небольшими комментариями:
«Иван Петрович Фадеев, майор, колония.
Павел Сергеевич Нецветаев, капитан, 7-е отделение милиции».
И — совсем странное:
«Чушка от Серого, пивной ларек, Вознесенский 14».
Бред какой-то, честное слово! Вернее, то, что Андрей занимался дачей и возил Софью Александровну на автомобиле, чистая правда, однако при чем тут такие-то серые чушки — загадка природы. А тут еще пивные ларьки! Нет, посмотрю, что дальше, тогда, возможно, ситуация прояснится.