Список Магницкого, или Дети во сне не умирают.

Филатов Александр Валентинович

Уролог быстро выпускает мочу и живо интересуется судьбой майора милиции Евсюкова, открывшего стрельбу по людям из табельного пистолета в гипермаркете.

Замечаю, что сангвинику-эпикурейцу урологу очень хотелось бы, чтобы майор Евсюков у нас лежал. И приехал он не выпустить мочу Савушкину, а спросить про Евсюкова и поглядеть на Кошкин дом. Объясняю, что Евсюков признан вменяемым. Срок будет отбывать на «мусорской» зоне. А как он себя вел? Неясно понимая, о чем речь, в игру включается Альбертина Михайловна: «Тихий такой был!»

Урологу и его медсестре Альбертина Михайловна и инспектор Алексей дозволили заглянуть в глазки двух ближних камер. «У нас хорошо». –

«Замечательно!»

Уролог оформляет Савушкину экстренную госпитализацию в городской стационар или в Матросскую Тишину. Мы запрещаем Савушкину пить, чтобы он не наполнил мочевой пузырь до критического состояния снова. Снаружи, в камере теперь раскованного Савушкина, инспектор перекрывает водяной кран, лишая возможности напиться. Савушкин скулит под дверью от жажды. Его ни в какую больницу не вывозят – в смене мало сотрудников, «нет возможности сформировать конвой; пусть ждет утра – новой смены, может, там людей достаточно» (ДПНСИ).

Природа сотворила чудо: моча у Савушкина пошла. Ему разрешили пить. Я всегда говорил, что в мои смены больные не умирают, потому что со мной дежурит «один парень из Галилеи».

Из менее значимого. В комнате, где сплю, рухнула оконная фрамуга. Ветер с улицы – холодрыга свирепая. Прошлое дежурство спал в таблеточной четвертого этажа. Сегодня на третьем этаже, где «спальня», окно отремонтировано. Зато исчезла кушетка: Гордеева эгоистично забрала к себе в кабинет на первый этаж. Спасибо заботливым зэкам! Притаскивают мне тюремную кровать, прежде выделенную врачу Теликову. Сплю с некоторым комфортом: на моих простынях сражающиеся кораблики, нарисованные каким-то душевнобольным, и писать по-прежнему приходится в баночку.

Утром со всеми прощаюсь, надеюсь, как врач – навсегда. Сестры и О. В. смотрят на меня со злобной завистью.

12.03.12

Поехал дублировать заявление об уходе (уже седьмое – Гордеева внаглую забирает их со стола Теликова: «Мы с А. В. проводим работу, чтобы он остался»). Маша из отдела кадров, как водится, «у начальника». Она всегда у начальника, только после трех часов ожидания видишь ее заходящую с улицы. Зато натыкаюсь на «двоих из ларца»: лысый начальник ОРЛС (отдел по работе с личным составом), помоложе – кучерявый, его зам – оба дагестанцы. В Бутырке служат много нацменов, особенно тюрьмы предпочитают, помимо дагестанцев, калмыки.

Орлсовцы протягивают мне факс из управления за подписью главного психиатра УФСИН Хрюновой об объявлении мне строгого выговора с занесением в личное дело «в связи с неправильным ведением медицинской документации». Знаю истину: за Ласкового.

Замечание за снятие с суда Горбункова я получил 06.12.10, там тоже была формулировка «за неправильное ведение медицинской документации». Замечание действовало полгода, строгач на год лишает всех премий. Это при ежемесячной зарплате в 9 тысяч рублей! Гордеева как-то: «А. В., а вы не могли бы в школу рядом с вашим домом сходить, пригласить молодежь работать в Бутырке? Поклеить на столбах и заборах соответствующие объявления?» Дураков ищете? 130 вакансий. Телефон отдела кадров Бутырки работает лишь на трудоустройство, попробуйте дозвониться по поводу увольнения!

Шеф: «Я вас не отпускаю. Если бы я вами был бы недоволен, то давно уволил бы. Работайте, пока не совершите чего-нибудь такого, после чего мы бы вам сказали: мы могли бы вас вообще, но мы добрые – пишите по собственному желанию».

ОРЛС меня не отпускает: «А вот еще ваша бывшая жена написала генералу Реймеру,

что вы пьяный на свидания с ребенком приезжаете. Возможно, она наговаривает на вас, но, чтобы пресечь подобные наговоры, мы рекомендуем вам более не встречаться с дочерью». Далее они, подполковник и майор, объясняют мне «по законам гор», как у них в Дагестане… В общем, по-человечески: «Если надеетесь работать в Бутырке, откажитесь от встреч с четырехлетней дочерью. Жена вас видеть не будет и не сможет судить, пьяны вы, с похмелья и т. д.». Честно говоря, мне обидно. Дочь я так люблю и страдаю от потери малышки, что, наверное, будь она наркоманкой, наркотики ей покупал бы! Лишь бы ей было хорошо.

Поигравшись пару месяцев, продюсер мою жену бросил. Потом у нее был один, еще один… После ТВ она трудоустроилась секретаршей в теплосеть города Королева. Опустилась: стала много курить. Что бросил любовник и потеряла работу на ТВ, в бессильной ярости обвиняла меня. Естественно, настраивала дочь против меня, предлагала ей соблазнительные для детского ума альтернативы в воскресенья наших встреч.

В предпоследний раз, когда я приехал для свидания с дочерью, я застал ее сидящей на ящике с пивом. В ящике отсутствовало три бутылки: к 10 утра выпили мама, ее кузен и брошенный тетей дядя… Я перестал приезжать.

Воздастся же тем судьям, которые от «плохих» отцов отдают детей матерям-бл… м. Судья: «Ваше заявление о передаче ребенка на воспитание – преждевременно». К месту станет, когда мать под забором начнет валяться? Дочь же, стартуя, закурит?

На обратной стороне другого факса расписываюсь, что беседа по поводу «сигнала» бывшей жены проведена. После семьи Бутырка отнимает у меня и ребенка.

С выговорами по шею, но нет ни Маши, ни медведей (т. е. зарплаты).

Захожу на Кошкин дом. Гордеева вызвала на беседу людоеда Колю (через него, когда повезут на суд, Савушкин угрожал передать «разоблачающие» ПБ материалы). Спрашивает: «Человечина на что похожа?» – «Как вам сказать?» Медсестра Альбертина Михайловна: «На оленину?» Людоед, оглядывая ветхую старушку: «Вот вас я бы не стал есть».

Чугунное лицо начальника оперчасти Бутырки Кравчука – полное выражение сущности тюрьмы. Снаружи – строгость, внутри – порок. К табакокурению мы привыкли, но вдумайтесь: все женщины-психиатры Кошкиного дома курят, сестры – две трети, женщины-инспектора – 99 %. Мужчины-психиатры ПБ не курили и не курят (шеф постоянно бросает). Как же дамы у нас волнуются!

Нормально из Бутырки не уйдешь. Отправляю рапорт экстренной почтой.

16.03.12

Пытаюсь предать настоящий дневник гласности. Иду на юбилей (50 лет) влиятельного депутата в известном клубе. Юбиляр любит живопись, и ему последовательно вручают полотна. С более «скромными» подарками полярник, посол Австрии (женщина), послы африканских стран, актер Джигурда. Скульптор Церетели, естественно, с картиной. У Церетели журналист спрашивает: «Лучшая ли это картина?» Церетели: «Последняя».

Когда юбиляр начинает петь с Кобзоном (21.10 – час и десять минут после начала вечеринки), захожу в мужской туалет. Двери не до пола. Из одной, благо закрытой кабинки, торчат четыре ноги: две мужские в полусапогах и две женские, голые. Захожу пописать в соседнюю кабинку. Из-за стены смачное ритмичное сопение.

Не успел вымыть руки, в туалет влетают четверо молодых мужчин (тридцатники). У меня: «Зажигалка есть?» – «Нет». Заработала своя.

Беру очередную рюмку «шиваса», возвращаюсь за стол, где, кроме меня, высоченная мисс Вселенная 2012 и вице-мисс прошлых годов.