Список нежных жертв

Соболева Лариса Павловна

– Это же только мои впечатления, – пошел на попятную Лешка, испугавшись, не наговорил ли лишнего, что может помешать им обоим.

– Брось, ты парень далеко не глупый. У меня родились кое-какие мысли сегодня... но я должен сначала их обдумать. Значит, так, завтра хоть из-под земли достань Алену. А мы с Варварой попытаемся поговорить со старушкой-уборщицей. А где, интересно, Ольга? Почему сбежала? Никто не говорит, где она.

* * *

– Мне бы хотелось знать, – объясняла на следующий день в лаборатории больницы Оленька, – что это за препараты. Сколько времени потребуется, чтобы определить состав?

–

Смотря чем они нашпигованы, – отложив шприцы, принесенные Оленькой, в сторону, сказала завлабораторией. – Попробуем установить формулу, если получится. Должна огорчить, это не всегда удается, потому что у нас оснащение слабое. И сегодня уже никак – поздно. Завтра... может быть... а послезавтра постараюсь. Как только освобожусь, займусь начинкой твоих шприцев.

Оленька все равно надеялась, что лекарственную форму в лаборатории распознают. Сейчас она шла по лестнице, по которой поднималась множество раз и не знала, что это место, больница, – ее второй дом. Здесь она чувствовала себя легко, а теперь... живет в рабстве. И странно, в больнице огромное количество покалеченных людей, отсюда и боль, но той угнетающей атмосферы, какая присутствует в доме Антонины, нет. Оленьке стало казаться, что ее хозяйка не просто сплав металла и гранита – она еще и черствая.

Утром Антонина Афанасьевна рассуждала до того логически и холодно на тему «отец и его побег», что у Оленьки сложилось мнение, будто ей глубоко плевать на него, а нужен ей старик только для каких-то меркантильных целей. Ни тебе беспокойства по поводу холода на улице – а ушел он фактически раздетый, – ни переживаний, что отец голоден, ни других, известных человечеству чувств. Только сын, этот равнодушный ко всему и грубый человек, занимал все ее мысли.

Во второй половине дня Антонина Афанасьевна, прихватив мужа, умчалась в неизвестном направлении, строго наказав Оленьке следить за состоянием Ростислава и, если вдруг понадобится, вновь сделать ему вливание. Шприцы с лекарством она оставила. Ага, так и выполнила Оленька ее приказы! Едва хозяйка за порог – она оделась, позвонила Марине, и обе поехали в больницу, бросив Ростислава на произвол судьбы. Наверное, так поступать непорядочно, но... нет, это объяснить невозможно. Ольга с радостью ушла из дома, хоть и ненадолго. Марину сдала врачам, а сама рванула в химлабораторию и отдала шприцы. Теперь возвращалась в гинекологию, где изучали Марину на предмет беременности. И вдруг...

Сначала она услышала знакомый голос. Оленька остановилась, не сообразив быстренько добежать до нужного этажа и скрыться в недрах отделения гинекологии раньше, чем на лестнице появятся Эмиль и молодая женщина в очках, похожая на вчерашнюю журналистку из передачи о маньяке. Ольга успела добраться только до площадки, и Эмиль громко окликнул ее.

Конечно, она могла сделать вид, что не расслышала, но это было бы вопиющей бестактностью, хамством... да чем угодно. Эмиль такого отношения не заслужил. Но... она почему-то боялась встретиться с ним. Вопреки желанию убежать, Оленька остановилась, не смея поднять глаз. Варвара скользнула оценивающим взглядом по ее фигуре и прошествовала мимо, бросив своему спутнику на ходу, что подождет внизу.

– Здравствуй, Оля, – сказал Эмиль. – Ты не хочешь меня видеть?

Оленька молчала. Да и что ответить? Вновь всплыла в памяти та страшная ночь, вызвав глубокое чувство досады за себя, затем ощущение вины. Она чувствовала, как к

глазам подступают слезы.

– Но почему, Оля? – мягко спросил он. – Я обидел тебя?

– Нет... – наконец выдавила она. – Мне... просто очень стыдно... Я понимаю, что виновата... Тогда, в ту ночь... Простите меня! Я ведь обещала, что ничего не случится... и случилось...

Оленька кусала губы, отвернув лицо. От Эмиля веяло дружелюбием, а она уже давно отвыкла от такого ощущения. Неожиданно он привлек Оленьку к себе, обнял за плечи и погладил по голове. Она не отстранилась с возмущением, как сделала бы раньше, а расплакалась. В этот момент Оленька поняла, что ненавидит свое затворничество, ненавидит одиночество, на которое зачем-то обрекла себя, не хочет возвращаться в холодный дом Антонины Афанасьевны. А Эмиль тихо бормотал ей в ухо, что ни в чем Оленька не виновата, так уж случилось, да и сама она пострадала. Говорил, что разыскивал ее вместе с Лешкой, что... В общем, утешал ее, как, наверное, утешал дочь. Оказывается, это было так нужно, так важно ей! И Оленька, уткнувшая нос в мягкий свитер Эмиля, вдруг почувствовала себя защищенной. И почему-то, она бы не объяснила почему, ей это тоже необходимо.

Потом последовали вопросы, ответы... Узнав, что она ушла «в люди», Эмиль неодобрительно покачал головой:

– Это плохая идея, Оля. Человек должен уходить на работу, а возвращаться домой.

– У меня нет дома, – созналась Оленька. Она не жаловалась, констатировала факт, не более. – Я рассталась с мужем, ушла из его квартиры... это вынужденная мера.

– Уходи из того дома сегодня же, раз тебе там плохо. Спросишь, где тебе жить? У меня поживи, места много. Вон Лешка, кстати, у меня живет. Понимаю, тебе неудобно, но это тоже вынужденная мера, пока не подыщем...

– Нельзя же так сразу... – Оленька оторвала нос от свитера Эмиля, посмотрела ему в лицо с изумлением. В конце концов, его предложение довольно странно выглядело. Но ее глаза встретили серьезный и вдумчивый взгляд порядочного человека. Тогда она, мечтающая о покое и стабильности, сказала: – Я подумаю...

– И думать нечего. Мы с Лешкой беспокоились о тебе. Нам будет спокойней, когда ты будешь рядом. Поехали?

– Но... я должна забрать знакомую и ввернуться в коттедж за вещами. Хотя я, кажется, поступаю безрассудно... нет, просто глупо. Я выгляжу дурой, сознайтесь.

– Жду тебя и твою знакомую в машине. Оля, я рад, что встретил тебя.

Он быстро сбежал вниз, крикнув еще раз: «Жду», а Оленька, находясь под впечатлением встречи и разговора с Эмилем, забрала Марину и пошла с ней к выходу из больницы, не слушая ее лепет.

На улице было темно, пришлось оглядеться. Автомобильный сигнал дал понять, куда идти. Марина и Оленька сели на заднее сиденье, сказали, куда ехать – на Баррикадную. Если честно, Оленьке даже на минуту не хотелось заходить в дом Антонины Афанасьевны. Тем не менее придется...

– Я скоро, – сказала она, выпрыгивая из машины.

Антонина Афанасьевна была дома, естественно, «наехала» на сиделку:

– Ольга, в чем дело? Я же просила вас не оставлять сына без присмотра, я просила не отлучаться из дома. А вы даже дверь не заперли!

– Антонина Афанасьевна, – перебила ее Оленька, – я плохо справляюсь со своими обязанностями и... прошу вас дать мне расчет. Можете вычесть из моего заработка штрафы, так как я виновата – из-за меня ушел из дома и потерялся ваш отец.