Список Семи
Шрифт:
— Боюсь, сейчас слишком рано, чтобы представить вас остальным гостям, — проговорил епископ, поднимаясь по широкой лестнице. — Но уверяю вас, им давно не терпится встретиться с вами.
— Этот господин, с которым мы ехали в экипаже… — начал Дойл.
— Да-да, — с готовностью подхватил Пиллфрок.
— Мистер Грейвс? Мистер Максимилиан Грейвс?
— Да-да, я слушаю вас, — улыбнулся епископ.
— Он ваш коллега? Коллега по издательству «Ратборн и сыновья»?
— Да-да, «Ратборн и сыновья», разумеется.
— Так это был он?
— А что он вам сказал об этом?
— Ничего не говорил.
— Вот как?
Дойл не мог понять, то ли Пиллфрок
— Я пытаюсь уяснить для себя, — настойчиво повторил Дойл, — был ли это действительно мистер Грейвс.
— Мне бы не хотелось говорить за мистера Грейвса, — ответил Пиллфрок.
— Так все-таки это был он?
— Он так сказал вам?
Дойл и Эйлин переглянулись. Странная манера епископа отвечать на вопросы крайне озадачила их.
— Он сказал, что его зовут Александр Спаркс!
— Ну и отлично, — захихикал Пиллфрок. — Ему лучше знать, не правда ли? Вот мы и пришли, господа.
Крепкого сложения лакей распахнул двери, завидев приближавшихся гостей; Пиллфрок жестом пригласил Дойла и Эйлин войти. Обстановка комнаты представляла собой полный контраст мрачновато-строгому убранству большого зала. Здесь на полу лежал великолепный персидский ковер; кровати были задрапированы тончайшим шелком; мягкие стулья и диван радовали глаз яркой обивкой. Восхитительные гобелены украшали стены, сами стены чуть-чуть закруглялись — было ясно, что комната расположена в одной из круглых башен замка Рэвенскар. Единственное окно выходило на север, сквозь него пробивался неяркий утренний свет.
— Ванная здесь, — сказал епископ, открывая дверь в соседнюю комнату; Эйлин и Дойл увидели выложенный черно-белой плиткой маленький бассейн, в который слуги наливали воду, такую горячую, что от нее шел густой пар.
— Пожалуйста, купайтесь в бассейне, отдыхайте, сколько душе угодно, — весело сказал Пиллфрок. — Гостям у нас оказывают поистине королевский прием. Если что-нибудь понадобится, позвоните в колокольчик.
Дойл и Эйлин поблагодарили епископа, и он, раскланиваясь на ходу, вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Приложив к губам палец, Дойл тронул дверную ручку. Дверь была заперта. Заглянув в замочную скважину, он разглядел лишь спину слуги, стоявшего снаружи. Толкнув дверь еще раз, Дойл направился к окну, а Эйлин опустилась на диван и принялась расшнуровывать ботинки.
— От всей души одобряю идею купания, — пробормотала она. — Если они намерены убить нас, то им, должно быть, нужны чистенькие и вполне отдохнувшие жертвы.
Дойл выглянул в окно. Оно выходило во двор; сквозь распахнутые ворота туда-сюда сновали груженые фургоны. По крепостному валу расхаживали вооруженные охранники; еще двое стояли под окном.
К западу от замка — если только Дойл правильно сориентировался — простиралась равнина, освещенная первыми утренними лучами солнца. Это были земли генерала Маркуса Макколея Драммонда, приобретенные им у лорда Николсона, торфяники, доход от которых вряд ли мог быть большим. Возможно, ценность этого приобретения состояла в том, что они находились в непосредственной близости от Рэвенскара. По мере того как туман рассеивался, Дойл стал различать вдали неясные очертания каких-то темных строений, поднимавшихся над снежной белизной. Вероятно, торфяные склады, решил Дойл.
— Я иду первой, Артур, если вы не возражаете, — сказала Эйлин, сбрасывая рубашку и брюки на пол.
— Отлично, — пробормотал Дойл, не замечая прелестной наготы Эйлин.
Через мгновение до его слуха донеслись бурные всплески воды, сопровождаемые восторженными
Вглядевшись пристальнее, Дойл понял, что с южной стороны Рэвенскара тоже есть какое-то сооружение, от которого отходит железнодорожная ветка, ведущая на запад. Под низкими сводами ворот беспрерывно двигались маленькие фигурки, перетаскивавшие ящики на грузовой двор. Из труб к небу поднимались столбы черного дыма; чуть ли не во всю стену здания красовался рисунок, изображавший ласковую маму, протягивающую печенье малышу. Огромные буквы под рисунком гласили: МАМИНЫ СЛАДОСТИ.
— Артур! — раздался из-за двери радостный возглас Эйлин.
— Да, дорогая?
— Вы не хотите войти сюда?
— Конечно. Сейчас.
Дойл снял пальто, вытащил из сапога шприцы, спрятал их под подушками на диване, а затем направился к двери бассейна.
Погрузившись в воду. Эйлин зажмурилась от блаженства. Она придерживалась за стенки бассейна, который был сделан в виде дракона, стоявшего на четырех когтистых лапах. Кожа девушки сверкала белизной, на лице выступили капельки пота. Волосы были забраны наверх, но несколько прядей выбились и намокли в воде. Дойл оцепенел от охватившего его волнения. Как женщинам удается справляться с такой умопомрачительной копной волос? Тонкие пряди, струившиеся по шее Эйлин, сводили его с ума.
— Мне кажется, я попала на небеса, — счастливым голосом пробормотала Эйлин.
— В самом деле?
— Похоже на действие какого-то наркотика.
— Так оно и есть.
— Мысли у меня странно путаются, но тело… Я бы сказала, что испытываю невероятное физическое наслаждение.
— Думаю, все это действие наркотика, дорогая.
— Значит, скоро это пройдет?
— Боюсь, что да.
— Жаль. К тому же никакой помощи от меня сейчас не дождешься.
— Сейчас вы в безопасности, и это самое главное.
Эйлин подняла руку. Дойл поцеловал мокрые пальчики, как завороженный глядя на стекающие капли воды.
— Мистер Джек не вернулся? — спросила Эйлин.
— Нет.
— Это очень плохо.
— Да, скверно.
— Похоже, мы влипли в ужасную историю.
— Похоже, что так.
— Тогда… Тогда, может быть, после того как я еще немного понежусь в воде, вы отнесете меня в постель? Как вам нравится такое предложение, милый?
— Очень нравится, любимая. Я просто схожу с ума.
Блаженно улыбнувшись, Эйлин крепко сжала его руку.
Дойл, замерев, сидел на краешке бассейна и ждал.
Близость рождает самые разные чувства, не только снисходительность, лениво размышлял Дойл, утопая в перине и наслаждаясь той приятной, ни с чем не сравнимой усталостью, которая одолевает человека после мгновений любви. Страсть… То, с какой стремительностью и самозабвением отдалась ему несколько минут назад Эйлин, нельзя сравнить даже с предыдущей ночью. Это могло быть вызвано действием наркотика или безысходностью ситуации, в которой они оказались… В любом случае ничего подобного он в своей жизни еще не испытывал. Сейчас Эйлин крепко спала, свернувшись, как котенок, у него под рукой и разметав по подушке свои темные кудри. Волна нежности к этой женщине захлестнула Дойла… Удивительно, но это чувство никак не противоречило тому, что минуту назад они отдавались друг другу с ожесточением диких животных; это было столь же естественно, как и глубокий, сладкий сон, в который мгновенно погрузилась Эйлин. Засыпая, Дойл с благодарностью вспомнил свою мать, которая, к счастью, никогда не настраивала его против легкомысленных актрис.