Список запретных дел
Шрифт:
На некоторое время он оставил меня наедине с моим воображением, и постепенно я поняла, что за стратегию он выбрал. Принося нам еду или воду, он украдкой улыбался мне, будто у нас с ним был какой-то общий секрет. Каждый день он давал мне чуть больше, чем остальным, словно премию. Кристин и Трейси стали смотреть на меня с подозрением. Их голоса звучали теперь натянуто.
Сначала я не испытывала ничего, кроме отвращения, но позже эта новая форма пытки посеяла в моем сознании интересную мысль, которая в итоге меня спасла.
Через два месяца, будто бы проявляя свое извращенное милосердие, он сказал, что Дженнифер
Когда Трейси была наверху, а Кристин спала, я тихонько, чтобы никто не услышал, шептала Дженнифер слова утешения. Молитвы, размышления, воспоминания из нашей прежней жизни — все это устремлялось сквозь темноту к моей безмолвной богине, заточенной в ящик. Ее страдания намного превосходили мои собственные. Возможно, именно это дало мне силы бороться и в конце концов выжить.
Джек с нескрываемым удовольствием следил, как при новости о смерти Дженнифер мое лицо искажается от боли. Я пыталась скрыть это. Три года он использовал мою любовь к ней в качестве средства давления. В те редкие случаи, когда я сопротивлялась, не позволяя боли взять верх, он мог лишь пригрозить, что причинит подруге еще большие страдания. Полагаю, то же самое он проделывал и с ней, но я об этом так и не узнала, ведь после первой ночи мы больше не разговаривали. Дженнифер держали в ящике, связанной и с кляпом во рту. Единственное, чем она могла мне ответить, было постукивание по внутренней стороне ящика. Через пару месяцев прекратилось и оно.
Конечно же, мои мучения из-за Дженнифер не закончились с ее смертью. Джек об этом позаботился. Он любил рассказывать, как временами выкапывал ее — просто полюбоваться. Она была так прекрасна мертвой, что он желал лишь посмотреть, а ведь ему приходилось тратить не один час, извлекая тело из земли. Джек с явным удовольствием подчеркивал, что намеренно не тронул красивое личико Дженнифер, когда убивал ее. Именно оно красноречивее всего выражало ужас и одиночество заточения. Хрупкость, особая уязвимость сделали мою подругу его любимицей. Именно поэтому, как он сказал, в ящик попала она.
И вот я здесь, с письмом в руках. Прикасаюсь к чему-то, что трогал он, читаю то, что он написал. Расправив листок на столе, я приготовилась к встрече.
Дорогая моя Сара!
Мне бы очень хотелось, чтобы ты, как и я, прониклась тайной. Если бы ты только прочитала в Книжной комнате тот замечательный отрывок, начертанный в темноте внутренним взором.
На берегах озера, в долине возле океана, опасность молчаливая таилась, выжидала и нанесла удар. Если только наберешься ты храбрости, и сбросишь одежды, и войдешь со мной в воды священного моря, где нет ни слабости, ни печали, ни сожалений.
Сильвия поможет тебе. Она укажет путь. Она видела самые сокровенные глубины моей души. Я показал ей потайные уголки и закоулки своего прошлого. И она простила меня. Она открыла
Скоро, я чувствую это, мы воссоединимся. Я приду за тобой, и вместе мы пройдем сквозь долину смерти целыми и невредимыми.
Как апостолы, мы должны учиться. Мы должны сидеть у ног Мастера и учиться. Прислушайся к учениям, Сара. Прочти учения. Изучи.
Amor fati [4] ,
Джек.
Я медленно перечитала письмо, целых пять раз, стараясь найти скрытый смысл. Поняла я одно: если его выпустят, он придет за мной.
Но в этом письме было еще кое-что, некая настойчивость, которой я не замечала в предыдущих посланиях. Подонок пытался сказать что-то новое. Возможно, он отправлял меня на охоту за призраками. Это было бы очень на него похоже. Но я не стану этого делать. Что-то сокрыто в этом послании. Нужно только понять что. Лишь разум может спасти меня.
4
Возлюби судьбу (лат.).
Глава 4
Первый день в подвале оказался самым сложным, хотя наш похититель вниз не спускался. Все дело было в моем желании сориентироваться в мире, похожем на бред.
Подвал выглядел именно так, как и должно для подземной темницы, полной похищенных девушек: мрачный, пугающий, зловещий. Меня бросили на небольшой матрас с белой, довольно чистой простыней. Даже чище, чем белье в общежитии. Помещение было огромным, а по правую сторону уходила вверх крутая деревянная лестница, заканчивающаяся прочной металлической дверью. Через некоторое время я хорошо выучила скрип этих ступенек.
Стены нашей тюрьмы были грязно-серого цвета, пол из темного камня, а с потолка на проводе свисала лампочка. Ящик стоял слева от лестницы в небольшом отгороженном пространстве.
Рядом со мной спала Трейси, чье имя я узнала в тот день, чуть позже. Она тоже была прикована к стене, лицом к ступенькам. Когда я впервые увидела Трейси, свернувшуюся в клубок на полу возле стены, она показалась обманчиво слабой. Во сне она сильно хмурилась, бледное лицо невероятно искажалось, отросшая черная челка, когда-то крашеная, падала на глаза.
Между Трейси и стеной справа тянулся небольшой коридор. Со своего места я не могла увидеть, что там, но вскоре мне предстояло узнать, что Джек специально оборудовал в подвале примитивную уборную, где находился лишь унитаз и раковина. Нам предстояло соблюдать безупречную гигиену, используя лишь эти мизерные удобства.
Закованная в цепи Кристин лежала с правой стороны, примерно в пяти футах от ступенек. Она спала или, может быть, дремала на боку, ее конечности были странным образом скручены, будто вывихнуты. Спутанные светлые волосы падали на плечи. Неестественная поза и утонченные правильные черты лица делали ее похожей на фарфоровую куклу, с которой слишком жестоко поиграли, а потом выбросили.