Сплетенные судьбами
Шрифт:
На следующий вечер меня отыскал Ксандер. Я был в палисаднике, сажал новые сорта роз на клумбе для Патрика и Аиды. Он стоял рядом со мной, улыбался и делал вид, будто мы разговариваем о чем-то обычном и будничном.
– Ты присоединился? – спросил он.
– Присоединился к чему? – спросил я, смахивая пот с лица. Тогда мне нравилось копать. И даже представления не было о том, сколько всего мне придется сделать позже.
Ксандер присел на корточки и сделал вид, что помогает мне. – К Восстанию, - тихо произнес он. – Против Общества. Кое-кто обратился ко мне на этой неделе. Ты ведь тоже состоишь в их рядах?
–
Его глаза распахнулись. – Я думал иначе. Просто был уверен в этом.
Я затряс головой.
– Я думал, мы оба должны быть в их рядах, - сказал он странно-смущенным голосом. Никогда раньше я не слышал, чтобы Ксандер говорил таким тоном. – Думал, что ты, возможно, всегда знал о них. – Он прервался. – Как ты думаешь, у нее они тоже спрашивали?
Мы оба знали, о ком идет речь. Кассия. Конечно же.
– Я не знаю, - ответил я Ксандеру. – Вполне вероятно. Они ведь спрашивали у нас. Наверно, у них есть список людей, с которыми нужно связаться в нашем Городке.
– А что случается с теми, кто говорит «нет»? – поинтересовался Ксандер. – Они дали тебе красную таблетку?
– Нет, - сказал я.
– Может быть, у них нет доступа к красным таблеткам, - предположил Ксандер. – Я работаю в медицинском центре, но даже не знаю, где Общество хранит красные таблетки, где-то отдельно от синих и зеленых.
– Или, возможно, повстанцы просят присоединиться лишь тех людей, которые точно не выдадут их, - продолжил я.
– А откуда им это известно?
– Некоторые из них по-прежнему члены Общества, - напомнил я ему. – У них есть наши данные. Они могут пытаться прогнозировать, как мы поступим, - я прервался. – И они правы. Ты не выдашь их, потому что присоединился. А я не выдам, потому что отказался. – И потому что я Отклоненный, подумал я про себя. Меньше всего мне хочется привлекать к себе внимание, особенно доносить на повстанцев.
– Почему ты не присоединился? – спросил Ксандер. В его голосе не было слышно никакой насмешки, он просто хотел знать. Впервые за все то время, что мы знакомы, я заметил в его глазах нечто, похожее на страх.
– Потому что я не верю в них, - ответил я ему.
Мы с Ксандером никогда не были уверены, обратятся ли они к Кассии. И мы также не знали, примет ли она после этого красную таблетку. И не могли у нее ничего спросить, чтобы не вовлечь в неприятности.
Позже, когда я увидел ее в лесу читающей те два стихотворения, я подумал, что принял неправильное решение. Я думал, что у нее есть стих Теннисона, потому что он относится к произведениям Восстания, и что я упустил свой шанс быть вместе с ней в рядах повстанцев. Но затем я выяснил, что стихотворение, которое она действительно любила, было другим. Она избрала свой собственный путь. И тогда я еще сильнее влюбился в нее.
– Ты серьезно хочешь присоединиться к Восстанию? – задаю вопрос Инди.
– Да, - отвечает она. – Да.
– Нет, - возражаю я. – Ты хочешь этого сейчас. Может быть, ты будешь счастлива среди них несколько месяцев, лет, но это не твое.
– Ты не знаешь меня, - говорит она.
– Нет, знаю, - продолжаю я. Я быстро придвигаюсь к ней ближе и снова касаюсь ее руки. У нее перехватывает дыхание. – Забудь обо всем этом. Мы не нуждаемся
Инди ошеломленно глядит на меня. После того, как Кассия рассказала мне историю Инди, я понял, что произошло. Инди столько раз слышала рассказ о ее матери, о лодке и воде, что просто начала верить в это.
Но сейчас она вспомнила то, о чем пытается забыть. Что это была не ее мать, а она сама. Всю жизнь, слушая песню мамы, Инди в результате построила лодку и стала причиной своей реклассификации. Она потерпела неудачу, разыскивая Восстание, и даже никогда не теряла берег из виду. В конечном счете, Общество просто отправило ее умирать в пустыне подальше от океана.
Я уверен, все случилось именно так, потому что знаю Инди. Она не из тех людей, которые будут просто так наблюдать, как кто-то строит лодку и уплывает без них.
Инди так сильно желает разыскать Восстание, что не замечает ничего вокруг. В том числе и меня. Я гораздо хуже, чем она обо мне думала.
– Прости меня, Инди, - говорю я, действительно раскаиваясь. И мне больно от того, что я собираюсь сделать. – Но Восстание не спасет никого из нас. Я видел, что случается, когда кто-то присоединяется к ним. – Я подношу спичку к уголку карты. Инди вскрикивает, но я крепко держу ее. Огонь начинает лизать края холста.
– Нет, - кричит Инди, пытаясь выхватить карту. Я отталкиваю ее. Она оглядывается по сторонам, но мы оба оставили наши фляжки в пещере. – Нет, - снова выкрикивает Инди и, отталкивая меня, выбегает наружу.
Я не пытаюсь остановить ее. Что бы она ни собиралась сделать – собрать дождевые капли или принести воду из реки – это займет слишком много времени. Хорошо, что карта исчезла. И воздух снова наполнен запахом горения.
Глава 38. Кассия
Мне сложно сосредоточиться на строчках перед собой, в то время как я представляю, о чем там разговаривают в ночи за пределами пещеры. Я обнаруживаю, что снова читаю поэзию, следующую часть стихотворения Недосягаем ты – но я:
Осталось Море - малый путь
Для ободрённых ног.
Товарищ детских игр, трудись!
Отныне пусть я вновь
Пушинкой стану для тебя –
Легчайшей из всех нош.
На этом стих обрывается, хотя я могу утверждать, что дальше шли и другие строфы. Следующая страница вырвана из книги и утеряна. Но даже в этих кратких строчках я слышу, что поэт разговаривает со мной. Ушедши, она или он по-прежнему имеет голос.
Почему я так не могу?
Я внезапно осознаю, чем меня так привлекает творчество этого автора. Не только сами слова, но их значение, чувство того, как она умеет вставить слова в нужное место и сделать их своими собственными.