Сплоченность
Шрифт:
— В Смолянку… в штаб поедем, товарищ комбриг? — услышал он голос Турабелидзе.
— Нет. На Родники. В отряды Калины и Зарудного! — он повернул коня и поехал на большак.
На рассвете они прибыли в Родники. При въезде в село Злобич увидел на выгоне воронки от снарядов, развороченный угол гумна — ночью враг бил сюда из орудий.
Ехали по обочине дороги, вдоль кювета. Под копытами лошадей чавкала грязь. Вокруг стояла настороженная тишина, только время от времени прерываемая одиночными выстрелами километрах в трех от села.
Грохот, стоявший ночью над большаком,
— Товарищ комбриг! — вывел его из задумчивости неожиданный возглас.
Он оглянулся и увидел командира отряда Антона Калину, идущего от здания сельисполкома. Злобич спешился и направился навстречу ему. Здороваясь, он заметил покрасневшие от бессонницы глаза Калины, выражение усталости на его небритом широком лице. «Видимо, немало сил вымотала эта ноченька», — пронеслось у него в голове.
— Выдержали натиск?
— Да, но разведка доносит, что гитлеровцы готовят новый удар.
— Какие потери?
— В нашем отряде погибло пять человек, и у Зарудного три… Раненых всего — двенадцать…
— Плохо… Так ненадолго хватит сил. Позиционный бой невыгодный. Мы — партизаны, а не фронтовая часть.
— Хорошо еще, что имеем лесные завалы, рвы… Если бы не они, жертв было бы значительно больше. Вообще черт знает что было бы. Гитлеровцы перли на танках, на мотоциклах. А как напоролись на рвы и на завалы — стоп, объезжать их не осмелились… Побоялись завязнуть.
— А что делается около Нивы? — спросил Злобич. — Связь с третьим отрядом есть?
— Недавно приезжал оттуда связной. Говорил, что бой идет в нивском лесу. Отряд Перепечкина и дружинники едва сдерживают натиск.
— Так-так… А где Зарудный?
— Там, на переднем крае, — показал Калина рукой на восток, в направлении леса. — Я только что оттуда.
— Ну, бери своего коня. Поедем в отряды.
5
Давно стемнело, но девушки не торопились расходиться по хатам. Они сидели на скамейке у Ольгиного дома и оживленно болтали. Только Надя в этот вечер была рассеянна, мало шутила и смеялась, а все поглядывала на дорогу, идущую от Калиновки.
Вдруг до девушек долетели звуки канонады. Все умолкли и, вскочив со скамейки, стали настороженно оглядываться по сторонам. Прислушиваясь к стрельбе, они торопливо стали расходиться.
На улице, против своего двора, Надя попрощалась с подругами, но в хату не пошла. Она еще долго стояла у ворот, напряженно смотрела то в сторону большака, то в сторону Бугров. В ночной черноте непрерывно вспыхивали ракеты, пролетали трассирующие пули. Враг наступает на район, с ним бьются партизаны, может, и Борис уже там, в бою. Она вздохнула и направилась ко двору Змитрока Кравцова.
Из-за леса вышла луна. Длинные тени от строений и деревьев легли поперек улицы. Под ногами хлюпала липкая, густая грязь.
Надя хотела постучать в окно, но в это время увидела самого Змитрока. Луна освещала его кудрявую голову, худощавое
— Ты чего ходишь? — спросил Кравцов, открывая окно. — Не с кавалером ли свидание у тебя? Расскажу Борису.
— Э, дядька. Змитрок… лучше не шутите. Не до хлопцев… Вон где они все, — показала она рукой в сторону Родников. — Им там помощь нужна, а мы здесь бездельничаем.
— А что, по-твоему, нам делать?
— Как это что? Вы же начальник дружины — лучше меня знаете.
— И знаю, миленькая, — обиженно сказал Кравцов. — Не думай, что только ты одна не спишь. Я уже посылал человека. Сказали — ни с места, ожидайте приказа, охрану усилить. Так что иди отдыхай, потому что утром тебе на пост заступать.
— Знаю.
Надя молча отошла от окна. Грустная и недовольная, она вернулась домой. Отец и мать тоже еще не спали. Они, как и все нивцы в эту ночь, сидели у окон и тревожно прислушивались к нарастающему грохоту.
— Вот окаянные, снова лезут сюда, — ворчал отец.
— Может, вынести в огород кое-какие вещи? А то, если заскочит в деревню эта нечистая сила, все уничтожит… Давай, старик, спрячем кое-что, — настаивала мать; не дождавшись согласия, она сама принялась складывать в мешки одежду и выносить в огород.
На рассвете канонада на большаке и у Бугров утихла. Надя, не раздеваясь, прилегла на кровать и, усталая, сразу заснула. Склонившись над столом, задремал и Макар. Только одна старуха, непрерывно топталась на месте, не зная, что ей делать: выносить ли из хаты остальные вещи или идти в огород за теми, что вынесла раньше.
Однако затишье было коротким, вскоре километра за два от Нивы опять поднялась стрельба. Через деревню туда стали продвигаться пешие и конные партизаны.
Надя выбежала из хаты. Первым, кого она встретила на улице, был Змитрок Кравцов. Оказалось, он шел к ней.
— Зови своих подруг! Четыре девушки нужны, — с тревогой в голосе проговорил он. — Приходите ко мне в хату, там вас ждет доктор Ковбец.
Надя побежала в конец деревни. Сперва она позвала Ольгу Скакун, потом еще двух девушек. В ее организации это были лучшие комсомолки. С ними она создала в деревне комсомольское подполье, с ними выполняла поручения партизан, укрепляла дружину самообороны, помогала Змитроку Кравцову налаживать в деревне жизнь. Когда-то малоопытные и непрактичные, девушки за годы войны научились выполнять разнообразные задания, смело брались за каждое дело.
Подойдя к хате Кравцова, они увидели на стене листовку. Это было воззвание районного комитета партии и райисполкома к трудящимся района, партизанам и дружинам самообороны.
«Гитлеровские банды блокировали район. Они стремятся разгромить силы народных мстителей, снова создать в деревнях свои гарнизоны, чтобы грабить и расстреливать советских людей.
Дружинники! До этого времени вы каждый час, днем и ночью, бдительно охраняли свои деревни от фашистских лазутчиков и этим самым активно помогали партизанам. Теперь наступило время всем вам присоединиться к партизанским отрядам.
Трудящиеся, к оружию! Все силы против врага! Смерть немецко-фашистским захватчикам!»