Сплошной разврат
Шрифт:
— Поймите, там в джипе — мой муж, и мне кажется, он едет к своей любовнице. Я не вынесу, если не узнаю правду!
То ли сработал мой жалобный тон, то ли помогли слезы на глазах, но дядечка смягчился, одобрительно посмотрел на две сотенные бумажки, которые я комкала в руках, и скомандовал:
— Залезай.
Мы быстро вскочили в машину и поехали.
— Ты пригнись, пригнись, — напутствовал меня мой спаситель. — А то он заметит тебя, и ничего ты не узнаешь. А выследить его надо, тут ты права.
Вот она
Мы остановились в нескольких метрах от особняка, в котором располагался фонд «Наша демократия». Очень интересно!
Расплатившись с дядечкой, который на прощание шесть раз подмигнул мне с хитрым видом, я залезла на пенек у забора и просунула голову между чугунных прутьев. Мой утренний гость стоял в углу двора под раскидистой липой и мирно беседовал с Семеном Марковичем, моим заботливым адвокатом. Причем Семен Маркович явно ругался, размахивал руками и гневно топал ножкой, а юноша в спортивном костюме понуро переминался с ноги на ногу и все время пожимал плечами.
Спрыгнув с пенька, я чуть не сломала каблук и точно упала бы, если бы меня не поддержала чья-то заботливая рука. Подняв глаза, я увидела улыбающегося Александра Дмитриевича Трошкина собственной персоной.
— В такой обуви, милая Сашенька, лучше не лазать по деревьям.
— Это бывшее дерево, — сказала я. — Так что не страшно.
— Не страшно? — зловеще спросил он. — Совсем не страшно?
— Вы о чем? — Я с независимым видом уселась на пень и постаралась посмотреть на Трошкина свысока, что было нелегко, потому что он стоял, а я сидела, так что всяко смотрела на него снизу.
— Куда ж вы пропали? — ласково спросил он. — Я жду, жду, а вас нет и нет. Совсем уж собрался заехать к вам в гости как-нибудь вечерком.
Меня прошиб холодный пот — здорово могло бы получиться! Приезжает Трошкин ко мне, а там Зина, которую мы от него прячем.
— Я сейчас не живу дома, — сказала я бледным голосом. — Там живет мой брат со своей… этой… девушкой.
— Брат? — Трошкин усмехнулся. — Вы рассказывали мне, что у вас только старшая сестра.
Черт! Ну почему я такая дура!
— Двоюродный. Кузен, по-вашему.
— Ах, кузен. — Трошкин с издевательским видом закивал. — Тогда понятно. А вы сами, надо полагать, живете в гостинице? Очень трогательно, ничего не скажешь.
— Мне пора, — мило улыбнулась я. — Извините, Александр Дмитриевич, тороплюсь на работу.
— На работу? — Трошкин усмехнулся. — Куда же?
— Мне казалось, я вам докладывала. Я работаю в «Вечернем курьере».
— А мне сказали, что вы взяли отпуск и уже неделю там не появляетесь. — Трошкин явно забавлялся и, похоже, вознамерился уличать меня во лжи и дальше.
— Работа журналиста не предполагает вечного сидения в редакции. Слышали такое выражение: «Журналиста ноги кормят»? Или «Трое суток шагать, трое суток не спать ради нескольких строчек
— И куда же вы шагали всю прошедшую неделю? — спросил Трошкин. — За кормом? Впрочем, ладно, не мне вас допрашивать. Но на один вопрос все же постарайтесь ответить: что вы высматривали у меня во дворе?
Я скромно потупилась:
— Не что, а кого.
— И кого?
— Вас.
На этот раз Трошкин удивился совершенно искренне:
— Меня?! А почему из-за забора? Не проще ли было зайти.
— Мне стыдно, Александр Дмитриевич. Я вам нахамила, и просто так прийти… нет, не хватало смелости. Извините меня, сама не знаю, что тогда на меня нашло. Вот теперь хожу кругами вокруг вашего фонда и страдаю.
— Нет проблем, — радостно сказал Трошкин. — Все плохое забыто, пойдемте, выпьем кофе, обсудим наши непростые отношения.
У меня потемнело в глазах — самое худшее, что сейчас можно было бы сделать, — это попасться на глаза Семену Марковичу и его собеседнику, а потом появиться в обществе Трошкина перед Дуней.
— Нет! — Я попятилась. — Не сейчас. Я действительно тороплюсь, но зайду к вам сегодня же.
— Пять минут погоды не делают, — решительно сказал Трошкин, схватил меня за локоть и потащил к проходной. К счастью, Семен Маркович и мой утренний гость слишком увлеклись разговором и никого вокруг не замечали. Зато наше появление в приемной произвело фурор. Секретарша Марина от изумления широко открыла рот и не смогла выговорить ни слова. На мое: «Здравствуйте, Мариночка», она ответила невразумительным: «А-а… и-и…» Определенно, сегодня никто со мной здороваться не хочет. Дуня, сидящая в кресле для посетителей, перенесла потрясение мужественнее. Только в первую секунду на ее лице мелькнула тень недоумения, но она тут же взяла себя в руки и бесстрастно отвернулась.
— О, Дуня, привет. — Я помахала рукой. — Как дела? Ты к Александру Дмитриевичу?
— Не поверишь — к нему, — мрачно ответила Дуня. — А как ты догадалась?
— Вижу, ты сидишь у него в приемной…
— Правильно. Умная девочка. — Дуня посмотрела на меня с презрением.
— Вас ждут, — разочарованно сказала я Трошкину. — Опять не везет. Видите, лучше мне прийти попозже.
— У меня, — Трошкин бросил быстрый взгляд на Дуню, — недолгий разговор. Может быть, подождете пять минут?
— Пять минут?! — рассвирепела Дуня. — По моим ощущениям, нам предстоит долгий разговор.
— Я подожду, — сказала я, — все равно мне уже спешить некуда. Понимаете, Александр Дмитриевич, я сегодня утром навещала свою подружку, и она просила меня посидеть с ее ребенком, пока она сбегает в парикмахерскую. Она очень страдает от того, что намертво привязана к дому — у нее ни мамы нет, ни няни, которые могли бы ее иногда подменить. Она говорит, что чувствует себя как в мышеловке.