Сплошные прелести
Шрифт:
Она нисколько не состарилась со времени нашей встречи шесть лет назад. Скромно и элегантно носила траур: воротничок белого крепа на шее, а на запястьях — такие же манжеты. Я обратил внимание на черный галстук, надетый Роем к своему строгому синему костюму (что надо было понимать как знак уважения к достославному покойнику).
— Я покажу вам еще мои цветочные бордюры, — сказала миссис Дрифилд, — и пойдем к столу.
Мы пошли по саду. Рой выказал себя большим специалистом. Он знал названия всех цветов, латинские термины сыпались у него изо рта, как сигареты из сигаретоделательной машины. Он рассказывал миссис Дрифилд, где можно достать сорта, которые ей абсолютно необходимы, и с подъемом расписывал высокие достоинства других еще сортов.
— Не войти ли нам через кабинет Эдварда? — предложила миссис Дрифилд. — Я сохраняю там все таким,
Через стеклянную дверь вошли в дом. На письменном столе стояла ваза с розами, а на круглом столике у кресла лежал номер «Спектейтора». В пепельницах — трубки классика; чернильница наполнена. Вся картина в совершенстве продумана. Не пойму отчего, но комната показалась мне до странности мертвенной; в ней уже пахло плесенью, как в музее. Миссис Дрифилд подошла к книжным полкам и с легкой улыбкой, полувеселой, полупечальной, провела рукой по корешкам десятка томов в голубых переплетах.
— Ведь Эдвард так восхищался вашими произведениями, постоянно их перечитывал.
— Мне очень приятна мысль об этом, — вежливо ответствовал я.
Отлично зная, что в прошлый мой приезд этих книг здесь не было, я будто невзначай взял одну из них и провел пальцами по верхнему обрезу, чтобы проверить, есть ли там пыль. Пыли не было. Тогда я вынул другую книгу, Шарлотты Бронте, и под благовидным предлогом повторил опыт. И тут не было пыли. Я выяснил только одно: миссис Дрифилд прекрасная хозяйка и держит добросовестную прислугу.
Мы сели за ленч, настоящий британский ленч с ростбифом и йоркширским пудингом, и повели речь о работе, которую взял на себя Рой.
— Мне хочется по возможности облегчить задачу милого Роя, — сказала миссис Дрифилд, — так что я сама подобрала материал, насколько могла. Конечно, было грустно, но и очень интересно. Мне попалось много старых фотографий, я вам их обязательно покажу.
После ленча перешли в гостиную; я вновь обратил внимание, с каким тактом миссис Дрифилд обставила ее. Комната смотрелась под стать вдове еще больше, чем жене видного деятеля литературы. От ситцевых чехлов, от букетов в вазах, от фигурок дрезденского фарфора — от всего веяло скорбью, все наводило на грустные мысли о завидном прошлом. В этот промозглый день мне бы хотелось огня в камине, но англичане — нация не только консервативная, но и морозостойкая; им нетрудно придерживаться своих принципов за счет неудобства других людей. Вряд ли миссис Дрифилд пришло бы в голову затопить раньше первого октября. Она спросила, не встречался ли я в последнее время с той дамой, с которой приезжал тогда на ленч, и по кисловатому ее тону я догадался, что после смерти выдающегося супруга цвет общества выказал определенную тенденцию не обращать на вдову никакого внимания. Подступал момент заговорить об усопшем; Рой и миссис Дрифилд искусно задавали вопросы, побуждая меня поделиться воспоминаниями, а я внутренне насторожился, чтобы ненароком не сорвалось с языка что-то такое, чем я решил не делиться. Но тут подтянутая горничная принесла на подносике две визитных карточки.
— В машине два джентльмена, мэм, и они сказали — нельзя ль посмотреть дом и сад?
— Какая докука! — воскликнула миссис Дрифилд, но в голосе звучало поразительное рвение. — Не забавно ли, ведь только что я говорила, как людям хочется побывать здесь! Просто нет ни минуты покоя.
— Но почему бы не извиниться и не передать, мол, принять их вы не сможете?
— О, я не могу так. Эдварду это не понравилось бы. — Она взглянула на карточки. — Я без очков.
Она передала карточки мне, и на одной я прочел «Генри Бэрд Макдугал, Виргинский университет»; карандашом было приписано «кафедра английской литературы»; «Жан-Поль Андерхилл» стояло на другой, внизу указан какой-то адрес в Нью-Йорке.
— Американцы, — сказала миссис Дрифилд. — Скажите, что мне будет очень приятно их видеть.
Вскорости горничная ввела незнакомцев. Молодые, высокорослые, широкоплечие, чистовыбритые, загорелые, большеголовые, с густыми черными волосами, зачесанными прямо назад, с добрыми глазами, оба в роговых очках, в английских костюмах явно с иголочки, они слегка смущались, хоть были разговорчивы и исключительно вежливы. Посетители, как они объяснили, приехали осмотреть литературные достопримечательности Англии и, будучи поклонниками Эдварда Дрифилда, позволили себе, по дороге к дому
— Кажется, там хорошие поля для гольфа, — сказала она.
Она представила американцев Рою и мне. Я ликовал, насколько кстати оказался Рой. Выяснилось, что он выступал с лекциями в Виргинском университете и останавливался на квартире у одного из ведущих ученых филологического факультета. То были незабываемые дни. Он не мог сказать даже, что произвело на него большее впечатление: щедрое гостеприимство развлекавших его очаровательных виргинцев или их глубокий интерес к искусству и литературе. Он справлялся о таком-то и таком-то; со многими он там подружился на всю жизнь; видимо, все, кого он там ни встречал, были людьми милыми, добрыми и умными. Вскоре молодой профессор уже рассказывал Рою, как любит его книги, а Рой скромно объяснял, какова была задача, которую он ставил перед собой в той или иной книге, и как хорошо он понимает, что задачу эту решил не до конца. Миссис Дрифилд слушала и одобрительно улыбалась, но ее улыбка, как я чувствовал, становилась все более вымученной. Рой, наверное, тоже о том догадался, ибо вдруг осекся.
— Но не стану надоедать вам своими делами, — сказал он громко и душевно. — Я здесь только потому, что миссис Дрифилд оказала мне большую честь, доверив написание книги — биографии Эдварда Дрифилда.
Конечно же, посетителей заинтересовало это известие.
— Дело, поверьте, непростое, — сказал Рой. — К счастью, мне помогает миссис Дрифилд, которая была не только безупречной женой, но и прекрасной стенографисткой и секретарем; материалы, предоставленные ею в мое распоряжение, обладают такой полнотой, что на мою долю остается поистине немногое сверх использования ее записей и ее… ее трогательного усердия.
Миссис Дрифилд скромно потупилась, а молодые американцы обратили на нее свои большие темные глаза — в них можно было прочесть симпатию, интерес и уважение. Беседа, касавшаяся не только литературы, но и, в частности, гольфа (поскольку посетители упомянули, что надеются сыграть в Райе), продолжалась недолго; но Рой и тут оказался на высоте, рассказав, какие там лунки наиболее коварны, и пообещав сыграть с обоими по их приезде в Лондон; и наконец, миссис Дрифилд встала и предложила показать кабинет и спальню Дрифилда, а также, конечно, сад. Рой поднялся с явным намерением сопровождать посетителей, но миссис Дрифилд полуулыбнулась ему, мило, но решительно.
— Не беспокойтесь, Рой, — сказала она. — Я сама провожу их. Оставайтесь, побеседуйте с мистером Эшенденом.
— Отлично. Конечно.
Американцы откланялись, и мы с Роем снова уселись в покрытые ситцем кресла.
— Прелестная комната, не правда ли, — сказал Рой.
— Угу.
— Эми это стоило большого труда. Старик-то купил Ферн-корт года за два до их свадьбы. Она пыталась заставить его продать усадьбу, но безуспешно. Кое в чем он был очень упрям. Видите ли, усадьба принадлежала некой мисс Вулф, его отец был у нее управляющим, и Дрифилд мальчишкой только-де и мечтал сам Ферн-кортом владеть, а теперь купил-таки его и будет тут хозяином. Казалось бы, ему меньше всего должно хотеться жить там, где всякий знает его родословную и все прочее. Бедная Эми однажды едва не наняла в горничные внучатую племянницу Эдварда. Когда Эми тут появилась, дом снизу доверху был обставлен в лучшем стиле Тотенхем-корт-род, вы знаете, что это такое: турецкие ковры и столики красного дерева, в гостиной вся мебель с плюшевой обивкой и узорный паркет. Так, он считал, следует обставить дом джентльмена. По словам Эми, вид был просто ужасный. Он не позволял ничего менять, и ей приходилось действовать с величайшей осторожностью; она говорит, что просто не могла жить в таком доме, решила все исправить и заменяла вещь за вещью по одной враз, чтобы Дрифилд не обратил внимания. Как она рассказывает, всего труднее оказалось с письменным столом. Не знаю, заметили вы тот, что стоит сейчас в кабинете. Очень стильный, я сам бы от такого не отказался. А у Дрифилда была жуткая американская конторка. Этаким столом он пользовался много лет, написал за ним дюжину книг и просто жить без него не мог; ему было неважно, что это за вещь, он привязался к столу, поскольку долго им пользовался. Вам бы послушать Эми, как ей, в конце концов, удалось избавиться от этой конторки. Целая история! Поверьте, Эми замечательная женщина — умеет поставить на своем.