Спонтанное решение
Шрифт:
– Что б я сдох… — выдавил Хэнк, не отрываясь от экрана.
Я села рядом. То, что я видела, не поддавалось логике. Это было нечто невообразимое: сотни андроидов шли по площади и выкрикивали лозунги, требовали свободы и равенства.
Невольно стала высматривать среди них знакомое, усыпанное веснушками, лицо. Хотя, даже если бы Коннор и был там, я бы этого не поняла. Единственный, кого было легко можно было различить — это высокий андроид-мужчина неизвестной мне модели. Именно за ним все следовали, за ним повторяли. Он был вожаком восстания, и именно он поведёт девиантов в
– Это он делал заявление на телевидении? — спросила я у Хэнка, не отрывая глаз от фигуры андроида. Мужчина кивнул.
– Это Маркус. Прототип модели RK200. Коннор говорил, его подарили покойному художнику… Вечно забываю его имя.
Я и без этого поняла. Недавно я читала статью о погибшем Карле Манфреде, одним из величайших худохников нашего столетия, основоположнике неосимволизма. На самом деле, я не сильно интересовалась современным искусством, так что мало знала об этом человеке и его творчестве, но, видимо, это было нечто гениальное.
Я прищурилась. Одна из камер сильно приблизилась к Маркусу, и я разглядела его лицо. Осознание пришло не сразу, но очень резко.
– Твою!.. — воскликнула я, но словив на себе полный осуждения взгляд Хэнка, тут же поникла. — Я его знаю!
– Да ну, — это прозвучало как-то с издёвкой. — Его теперь все знают.
– Не-ет, — протянула я, а потом ткнула пальцем в изогнутый экран телевизора. — Его хотели избить на улице, а я за него вступилась!
Мы с отчимом переглянулись. Я отчётливо помнила, как в первый день своего приезда в Детройт наткнулась на толпу хулиганов, которые напали на андроида. Ещё я помнила, какое каменное и безэмоциональное лицо было у того андроида. Глядя на Маркуса сейчас, я могла и не узнать его: не было той машины и стеклянного взгляда, а были эмоции и чувства.
Выдохнув, я повалилась на диван. Знала бы я это раньше… Хотя, что бы я сделала? Ни-че-го.
– Если так будет продолжаться, это перерастёт в настоящую гражданскую войну, — Хэнк сделал многозначительное выражение.
– Вроде, они мирные, — напомнила я.
– Похоже на то… — пробубнил отчим, а после программа экстренных новостей опять сменилась на баскетбол, так и не объяснив, чем же всё это кончилось.
Я вернулась на кухню и вновь уткнулась в электронную книгу.
Разные мысли крутились в голове. На самом деле, я уже и не читала, просто бегала по экрану глазами, создавая видимость того, что всё в порядке, что я чем-то занята. Впрочем, моим состоянием не интересовался никто, кроме Сумо.
Зазвонил телефон.
Нет, видимо, кто-то интересуется.
Ожидая увидеть звонок от мамы, с которой мы, собственно, сегодня ещё не разговаривали, я не сразу поняла, что звонит Джейн. Она была счастливая и довольная, как и всегда.
Услышав мой голос, ей не понадобилось много времени, чтобы понять: у меня не всё в порядке.
– Рассказывай, — атаковала она. — Что стряслось?
– Эм… Да ничего, — очень неумело соврала я, чем только убедила её в своей правоте.
– Лес, что произошло?
Я начал мямлить и убеждать её, а в первую очередь себя, что всё действительно хорошо. Это самое обычное воскресенье, и ничего не случилось.
– Что-то с Адамом, да? — спросила она, но я ответила «нет».
– Да ничего не случилось, правда…
– Так я тебе и поверила, — она невесело хихикнула, — Хэнк опять напился?
Я глянула на отчима. Он, конечно, пил вторую банку пива, но пьяным не был.
– Нет, он в порядке.
– Так что тогда? — не отставала Джейн, и я поняла: лучше сдаться добровольно.
Шумно выдохнув, я встала и, сказав отчиму, что иду гулять с Сумо, вышла на улицу. Я не хотела, чтобы он слышал этот разговор и то, что я буду рассказывать. Забрав собаку и выйдя на улицу, я вновь попыталась сменить тему, но не получилось.
Грей, позвавший подругу, отвлёк её ненадолго, я даже обрадовалась, что сейчас ей придётся уйти и разговор этим кончится, да вот в этот раз не повезло.
Я старательно тянула время, ссылаясь на резвого Сумо (хотя он еле шёл), говорила обо всём, что приходило в голову, в то время как сама думала над тем, что стоит рассказать, а что нет.
Вдох-выдох.
Мысленно перекрестилась.
– Ладно, — произнесла я. — Я скажу, но ты… Ты этого можешь не понять.
– Я слушаю.
– Дело в… Дело в Конноре. Мне кажется, что он… Он мне нравится.
***
Я вошла в участок. Департамент был таким же, как и всегда: андроиды при входе, куча потерпевших и уставшие от работы сотрудники. Совсем недавно это место было для меня новинкой, я чувствовала себя тут чужой, лишней. Меня даже немного тянуло обратно, на прежнее место работы, при том, что здесь с тем же статусом помощника детектива я переквалифицировалась в нормального полицейского, а не «подай-принеси». Сейчас мне тут уже нравилось, я привыкла к здешней обстановке. Со многими я нашла общий язык, на периодические крики Фаулера и насмешки Рида научилась не обращать внимания. Тут было хорошо: за столами сидели приятные, иногда ворчливые люди, а в кафетерии можно было отдохнуть от забот.
Сегодня же мне было как-то не по себе. Надежда, что за выходные неловкость и эти странные чувства исчезнут, рассыпалась в прах, как только я заприметила знакомый силуэт. Коннор сидел на привычном месте и, прикоснувшись белой пластиковой рукой к клавиатуре, просматривал досье на девиантов. Он не выглядел подавленным, да и не должен был: андроиды мастерски имитируют эмоции и маскируются.
– Привет, — коротко поздоровалась я, усаживаясь за свой стул. Коннор глянул на меня и улыбнулся, и как-то хорошо и одновременно больно стало от этой улыбки.
– Доброе утро, Лесли.
Мы не виделись два дня, и это было очень тяжёлые два дня. Меня всю сжирала совесть, мне хотелось найти его, сделать хоть что-то, но не было сил и уверенности, что всё будет хорошо.
– Я понимаю, что между нами ничего не может быть, хотя бы потому, что я машина. Я не способен на настоящие эмоции, — говорил он мне. — Твоё поведение было иррационально, но я могу это понять и объяснить, ведь я считался отключённым… Я всё понимаю, как и то, что ты можешь об этом жалеть.