Спор о соли и железе (Янь те лунь)
Шрифт:
Следующим по времени выступлением по вопросу о казенных монополиях на соль и железо и обо всей связанной с ними политике, по-видимому, следует считать создание трактата «Янь те лунь». Его автор Хуань Куань (второе имя Цы-гун [71]), родом из округа Жунань [72], специалист по «Комментарию Гунъян» к «Веснам и осеням», во времена Сюань-ди [73] (74-48 гг. до н. э.) был рекомендован на должность «[чина охраны, несущего службу в] галерее [дворца]», а затем дослужился до «помощника великого блюстителя [округа] Луцзян [74]». Обладая широкой эрудицией и хорошим слогом, он использовал распространенный («во множестве имевшийся») в то время «текст обсуждения» 81 г. до н. э., «развил и сделал пространнее [запись] обсуждения [казенных монополий на] соль и железо, дополнил и расширил [состав] названий [ее] разделов, до предела развил [изложенные в] ней возражения в споре и написал несколько десятков тысяч слов. Он также хотел таким путем до конца выяснить здесь, [в чем состоят] порядок и смута, и создать образец, [явленный] одной школой» [64] . По данным I в., трактат Хуань Куаня делился, как и сейчас, на 60 «глав-связок бамбуковых дощечек»; по сведениям VI в., они были к тому времени уже собраны в 10 «свитков» [65] .
64
См.:
65
См.: ХШБЧ, гл. 30, с. 3138; гл. 66, с. 4440, коммент. Янь Ши-гу; Суй шу, гл. 34, с. 450.
Приведенная цитата о работе, выполненной Хуань Куанем как автором, заслуживает некоторых пояснений. Фраза «развил и сделал пространнее [запись] обсуждения [казенных монополий на] соль и железо», вероятно, указывает в первую очередь на то обстоятельство, что сама дискуссия 81 г. до н. э. занимает лишь 41 главу трактата и кончается упомянутым выше докладом трону; далее следуют главы, сообщающие о продолжении спора между сторонами, когда «достойные и хорошие люди» и «знатоки писаний» пришли проситься к «канцлеру» и «сановнику-императорскому секретарю». Эти главы Хуань Куань, видимо, и добавил к первоначальному тексту дискуссии. Если считать, что в основу сорока одной главы трактата лег «текст обсуждения» 81 г. до н. э., то на чем основывался Хуань Куань при создании остальных глав трактата — неизвестно; по мнению китайских комментаторов, продолжение спора должно было на самом деле иметь место, и Хуань Куань дал в своем трактате приукрашенный отчет об этом реальном событии [66] .
66
См.: ЯТЛ, гл. 41, с. 276; гл. 42, с. 281; Ван Пэй-чжэн, с. 168. Напомним, что для своих добавлений Хуань Куань мог все же использовать материалы экзаменационных сочинений участников дискуссии. Были у него и источники устной информации о ней, по крайней мере один: о ней ему рассказывал его земляк «учитель Чжу (или Чжу Цзы-бо) из [округа] Жунань [27]» (ХШБЧ, гл. 66, с. 4440; ЯТЛ, гл. 60, с. 373).
Фраза, которую мы только что пытались истолковать, конечно, может указывать и на другие добавления, сделанные Хуань Куанем к «тексту обсуждения», например, на развитие им аргументов спорящих. Но такие добавления, как кажется, скорее подразумеваются словами «до предела развил [изложенные в] ней возражения в споре» (см. выше). Сейчас трудно сказать, что в сорока одной главе трактата восходит к первоначальному «тексту обсуждения» и что было добавлено Хуань Куанем; видимо, в целом следует считать, что основные мысли каждого из выступлений восходят к «тексту обсуждения» 81 г. до н. э., а часть исторических примеров и кое-какие дополнительные соображения могли быть добавлены Хуань Куанем. Кроме того, есть основания думать, что этот автор не развивал аргументов оппонентов конфуцианских ученых, во всяком случае, Сан Хун-яна. Как логично предполагает Го Мо-жо [74а], Хуань Куань, крайне отрицательно относившийся к Сан Хун-яну, не мог «развивать и делать пространнее», «дополнять и расширять» его высказывания [67] . Возможно, что именно стараниями Хуань Куаня развивать только конфуцианские высказывания объясняется хотя бы отчасти то обстоятельство, что речи «знатока писаний» и «достойного и хорошего человека» в «Янь те лунь» занимают значительно больше места, нежели слова их оппонентов.
67
См.: Го Мо-жо 1956, с. 2.
Можно попытаться реконструировать отдельные отрывки конфуцианских выступлений, восходящие к «тексту обсуждения» 81 г. до н. э. Дело в том, что в ряде высказываний трактата иногда повторяются слова оппонентов, но с другой интонацией, как это характерно для «чужого слова» в диалоге [68] . Такие повторяющиеся слова, как правило, можно рассматривать как восходящие к «тексту обсуждения» 81 г. до н. э. и в конечном счете — к диалогу реальных участников этого обсуждения. Во-первых, они содержатся также и в высказываниях Сан Хун-яна и, следовательно, их вряд ли добавил от себя Хуань Куань. Во-вторых, иногда одни и те же повторяющиеся слова встречаются в разных главах трактата. Между тем окончательное деление на главы принадлежит Хуань Куаню (как сообщалось выше, он «дополнил и расширил [состав] названий разделов» первоначальной записи обсуждения). В таком случае наличие в разных (обычно соседних) главах одних и тех же повторяющихся слов можно объяснить тем, что Хуань Куань, деля прежде нерасчлененные отрезки текста на главы, иногда игнорировал диалогические связи между отдельными высказываниями оппонентов (выраженные в явлении повторяющихся слов) и включал эти высказывания в разные главы. Например, гл. 6 трактата кончается словами «знатока писаний»: «Вот отчего страдают и мучаются сто кланов; вот чем озабочены «связанные [своей доктриной] конфуцианские ученые»», а первое высказывание «сановника» в гл. 7 завершается фразой: «Отчего же мучиться ста кланам и чем быть озабоченным знатоку писаний?» [69] Поскольку Хуань Куань стремился, чтобы каждая глава оканчивалась конфуцианским высказыванием (см. ниже), он кончил гл. 6 словами «знатока писаний», а ответом «сановника» начал гл. 7. Вследствие этого диалогическая связь между обоими высказываниями в контексте трактата является избыточной; следовательно, она не была создана Хуань Куанем, а восходит к использованному им источнику, т. е. к «тексту обсуждения» 81 г. до н. э.
68
Ср.: Бахтин, с. 260 сл.
69
См.: ЯТЛ, гл. 6, с. 44; гл. 7, с. 50.
Кроме того, что Хуань Куань добавил к этому тексту гл. 42-60, расширил конфуцианские высказывания, более дробно разбил текст на главы, число которых (равно как и число их названий) увеличилось,
70
См.: Го Мо-жо 1956, с. 2. Что «достойный и хороший человек» и «знаток писаний» суть собирательные образы — несомненно, ибо соответствующих реальных участников дискуссии было свыше 60. Собирательность образов «писца канцлера» и «императорского секретаря» не столь несомненна, но вполне вероятна.
Трактат Хуань Куаня написан в форме диалога и воспроизводит реально имевший место диалог сторон. Но автор, обработавший текст дискуссии 81 г. до н. э., не остается безразличным к позициям сторон и использует их диалог в своих целях для создания «образца, [явленного] одной школой». Поступая так, он пишет произведение в полемическом жанре «споров, или обсуждений», особенность которого состоит в том, чтобы, используя приемы древнекитайского спора, в том числе диалог спорящих, доказывать правоту своих взглядов и опровергать взгляды предшественников (оппонентов). Ранее в этом жанре писал даосско-легистский мыслитель Хань Фэй [71] ; в отличие от него Хуань Куань использует диалог спорящих для установления истины с позиций последователя конфуцианской комментаторской школы Гунъян. Поэтому его симпатии неизменно на одной, а именно конфуцианской, стороне, а его произведение следует признать монологическим; далее мы попытаемся выделить в нем монологические моменты.
71
См. ниже, с. 113, пр. 22.
Симпатии Хуань Куаня ощутимы в расположении материала и в лаконичных авторских ремарках, изредка перебивающих речи спорящих. Он строит почти все 60 глав своего труда так, что последнее слово остается за конфуцианскими учеными [72] (этим композиционно подчеркнуто, что они правы и что их высказывания выражают точку зрения автора трактата.) [73] . Точно так же он не упускает случая отметить в своих ремарках, что «сановник» или его единомышленники испытывали отрицательные эмоции, вызванные критикой их оппонентов (например, смущение, замешательство, огорчение, обиду, стыд), и как-то проявили это внешне (изменились в лице и т. п.); в особенности часто он отмечает, что правительственные чиновники промолчали, не сумев ответить на тот или иной аргумент своих конфуцианских оппонентов, и дает тем самым понять, что отвечать было нечего.
72
Исключение составляют гл. 24, 27, 29, 41, 59 и 60; но в этих случаях либо есть основания сомневаться, что текст дошел до нас в неискаженном виде (см.: Ван Пэй-чжэн, с. 91, 98, 146), либо последнее слово в дискуссии фактически принадлежит конфуцианским ученым и заключительные высказывания их оппонентов тут ничего не меняют; последняя же, 60-я глава вообще не содержит образцов прямой речи тех, кто выступал как участник спора в других главах трактата.
73
Ср.: Кроль 1970 (II), с. 49-51; Кроль 1974 (II), с. 211-212; Кроль 1986 (I), с. 219-225.
В названиях глав, как уже говорилось, хотя бы отчасти сочиненных Хуань Куанем [74] , тоже иногда ощутима его конфуцианская позиция. Таковы, как нам кажется, названия «Усердно пахать» (гл. 2), «Восстановить древние [порядки]» (гл. 6); «Осуждение [Шанского] Яна» (гл. 7), «Поношение учения [Ли Сы]» (гл. 18), «Следовать пути» (гл. 23), «Ненавидеть алчность» (гл. 33), «Отодвинуть на задний план наказания» (гл. 34), «Чтить нормы поведения» (гл. 37), «Упреки [династии] Цинь» (гл. 44), «Поведаем о совершенных мудрецах» (гл. 58) и, быть может, некоторые другие.
74
Совершенно неясно, почему Э. М. Гэйл считает, что у нас нет данных, сам ли Хуань Куань написал названия глав в своем трактате или они сочинены позднейшими редакторами (см.: Gale 1931, с. 25, пр. 1). Видимо, названия разделов, имевшихся в «тексте обсуждения» 81 г. до н. э., сочинил не Хуань Куань, а кто-то до него; но он «дополнил и расширил» эти названия, и нет никаких свидетельств, чтобы кто-нибудь менял или добавлял их после него.
Но, кроме того, трактат имеет своеобразный эпилог — последнюю главу, целиком отведенную суждению некоего «гостя», чьими устами прямо высказана точка зрения Хуань Куаня на дискуссию 81 г. до н. э.: «Министры знали, что, полагаясь на военное начало, можно расширить земли, но не знали, что распространением внутренней духовной силы можно побудить примкнуть к себе пребывающих далеко; знали, что [погоней за] могуществом и выгодой можно расширить средства для расходов, но не знали, что посевом и жатвой можно сделать государство богатым. Если «пребывающие близко с любовью примыкают [к государю], а пребывающие далеко радуются его внутренней духовной силе», то чего он не завершит из того, что делает, чего он не получит из того, что требует? Не пойти по этому пути, а [только и] стремиться к накоплению прибылей и увеличению устрашающего величия, — разве это не заблуждение!».
Таким образом, Хуань Куань описывает столкнувшиеся в дискуссии взгляды конфуцианских ученых и министров в виде ряда оппозиций: почитание «человеколюбия и справедливости» — стремление к «могуществу и выгоде»; путь привлечения «пребывающих близко» и «пребывающих далеко» к императору с помощью распространения его «внутренней духовной силы» — путь «накопления прибылей и увеличения устрашающего величия», опоры на «военное начало» для «расширения земель»; земледелие как способ обогащения государства — «могущество и выгода» как способ увеличения казенных средств; образец, явленный династией Чжоу [75], — пример, показанный династией Цинь [75] .
75
ЯТЛ, гл. 60, с. 373-374; ср.: ЯТЛ, гл. 1, с. 2; ХШБЧ, гл. 64А, с. 4313.