Спортсмены
Шрифт:
Парижане ходили смотреть на Кащеева как на чудо. Рост у него был 218 сантиметров, сила - невероятная. Антрепренеры нашли его в Вятской губернии. Борьбе его по-настоящему научил Заикин. Только он да Поддубный справлялись в России с этим великаном.
Кащеев поглядывал на иностранных чемпионов как-то не очень уверенно. Тут были венгр Чае Янош, турок Пенгаль, француз Эмабль де ля Кальметт, итальянцы Джиовйнни и Эмилио Райчевичи, японец Оно Окитаро, немец Оскар Шнейдер...
Иван Максимович хлопнул Кащеева по спине.
– Не журись, Гриша. Русские прусских всегда бивали...
И если к победам Поддубного уже привыкли, то
«Мягкой походкой крадущегося барса выходит русоволосый, с подкрученными вверх усами Иван Заикин. Мускулатура геркулеса фарнезского».
Против него - итальянский чемпион Джиованни Рай- чевич. Заикин положил его за пять минут. Разъяренные итальянцы, которых было много в тот день в «Казино де Пари», бросились на сцену, чтобы расправиться с победителем. Григорий Кащеев выломал из стоящей за кулисами декорации саженное бревно и, размахивая им, бросился наперерез итальянцам. Страсти были великие. Эмилио Райчевич, тоже побежденный Заикиным, стрелял в него...
Тридцать дней чемпионата закончились победой Поддубного. Второе место занял Заикин, третье - Кальметт, четвертое - Кащеев.
«В снежных просторах России, - писала парижская пресса, - рождаются великие спортсмены. Они обладают великолепной техникой и темпераментом. Европейским атлетам следует поучиться у таких борцов, как Поддубный и Заикин».
В 1909 году Иван Максимович подтвердил свое звание, победив в финале франкфуртского чемпионата немца Вебера.
Ивану Максимовичу было уже около сорока, когда он женился. Надоела ему кочевая жизнь и жульничество антрепренеров. Претила победа коммерческого духа над спортивными принципами. Исподволь он присматривал и
приобретал землю в родных селах Красёновке и Бого- духовке. И не у кого-нибудь, а у помещика Абеля, на которого работал в юные годы, купил он 120 черноземных десятин.
В 1910 году Иван Максимович попрощался в Одессе с Заикиным и Куприным, которые там прогремели на всю Россию своими полетами на воздушном шаре и аэроплане, сделал предложение ветреной красавице Нине Николаевне Квитко-Фоменко и уехал с ней на родную Полтавщину. В Богодуховке у них выросла усадьба - два дома да сад в тридцать десятин.
– Выборол, с потом выборол, - мог он сказать словами Заикина, который тоже, думая о будущем, приобрел именьице в Симбирской губернии.
Ушел с ковра Иван Поддубный. Затих. Цирковая публика придумывала сказки, будто он ходит биться на кулачки с целой деревней, будто он толкнул плечом хату и повалил... Враки! Степенно жил Иван Максимович, разъезжал в щегольской коляске, хозяйствовал... Недаром он был прижимист, копил деньги. Выписал из Австрии механика и построил вальцовую мельницу в Богодуховке. В Оржице тоже, а управляющим на ней поставил брата Митрофана. Хотел разбогатеть. Изредка вспоминал Европу, шумиху вокруг себя и доставал ящик с золотыми медалями и значками - два пуда золота. Надевал широкую, расшитую золотом ленту «чемпиона чемпионов», полученную за последние победы в Париже, и шумно вздыхал...
Отца с матерью, Митрофана, всех родственников Иван Максимович одарил землей. Правда, отец Максим Иванович вскоре помер от аппендицита, в 1912 году. И опять в городе что придумали? Будто возвращался он с ярмарки выпивши, гикнул на коней, те понесли и выкинули богатыря грудью на корягу. А он еще встал и погнался за лошадьми.
После похорон Иван Максимович стал подводить итог своей хозяйственной деятельности. Не сбылись его надежды никак. Митрофан в Оржице запьянствовал. Большое хозяйство съело борцовские накопления. Преувеличил свои способности Иван Максимович, не мог углядеть за всем. Конкуренты Зархи и Рабинович тоже поставили мельницу и обставляли его во всем. Им легко - считай,
4 Спортсмены
каждый второй в округе им задолжал, как на ту мельницу не поедешь? Иван Максимович отправился в Оржи- цу наводить порядок, крепко побил Митрофана за пьянство, а тот со зла мельницу спалил.
Не получился из Поддубного сельский капиталист. Продал он имение тем же Зархи и Рабиновичу, расплатился с долгами и в 1913 году вернулся на ковер.
Публика встретила Поддубного восторженно, и снова началась кочевая жизнь - с чемпионата на чемпионат, с чемпионата на чемпионат...
Время было тревожное, надвигалась война. За границу больше Поддубный не ездил, зато до революции успел снова исколесить всю Россию. Все чаще пятидесятилетний богатырь сводил вничью схватки с более молодыми и набравшимися опыта борцами.
В Краснодаре вспоминают, как у него был взят билет на поезд, а еще предстояла схватка с борцом Стерсоы. Почитатели волновались, что он не успеет.
– Ну, раз Ванечка сказал, значит успеет, - успокаивала их Нина Николаевна, путешествовавшая вместе с Поддубным.
«Ванечка» положил Стерса за шесть минут.
– Бачили, хлопцы? От так я колысь и боролся.
Нелегко давались Ивану Максимовичу даже такие немногословные признания...
Революция, а потом гражданская война были для Поддубного событиями чрезвычайно сложными. Иван Максимович продолжал бороться в цирках различных городов, которые то освобождались красными, то захватывались белыми, то подвергались налету зеленых... Тяга к зрелищам не иссякала и в те беспокойные и голодные времена, доставляя борцам средства на пропитание. И хотя Иван Максимович не пил спиртного и ел мало мяса, предпочитая ему «бурячок та морковку», насытить громадное тело было совсем не просто.
Теперь Поддубный часто выступал и один, показывая красноармейцам и трудовому люду упражнения с гирями, и поднимая на плечах по десятку человек. Местные советские власти выдавали ему усиленные пайки. Поддубному было легче, чем другим. Его имя знал каждый, при его появлении лица русских людей освещались улыбками.
В 1919 году во время гастролей Поддубного в Бердянске на город совершила налет махновская банда. Арестовав местных коммунистов и наложив на город «контрибуцию» в 25 миллионов рублей, Нестор Махно, Левка Задов, председатель Гуляй-Польского «совета» Коган, главный «теоретик» анархистов Эйхенбаум-Волин явились вечером в цирк. Их сопровождала толпа вооруженного до зубов отребья. Махно потребовал, чтобы Поддубный поборолся с толстомордым верзилой Грицко, славившимся у бандитов своей силой. Иван Максимович не изменил своему правилу и тотчас шмякнул Грицко на ковер. У бандитов вытянулись от досады лица, но стреляли они, к счастью, не в Поддубного, в потолок... Ему сошло с рук даже избиение пьяных офицеров, которые пристали к нему и угрожали пистолетами в Керчи в те дни, когда белая армия уже агонизировала и разлагалась...