Спору нет!
Шрифт:
Цесаркин дал по газам и уже через несколько минут входил втемную, казавшуюся заброшенной, квартиру на Московской.
Нина Тарантуль, услышав, как хлопнула входная дверь, встрепенулась. В углу дивана закопошилась Фиби и тут же спряталась под махровое покрывало.
«Внимание, опасность»,– насторожилась хозяйка, прекрасно зная, что йорки заливисто лают только при мнимых угрозах. Она подскочила с постели и, схватив со стола большое каменное яблоко, вытесанное из хризолита, тихо подкралась к двери. Там, в коридоре, кто-то скинул легкую обувку, затем по-хозяйски швырнул на пол что-то тяжелое и, смеясь, велел:
– Пошли, Герда, покажу твое новое место!
Этот
«Цесаркин Денис Олегович, – отметила она про себя. – Самовлюбленный владелец дальнего чулана и двух коридоров».
Она хотела тихо запереть дверь и даже плавно повела защелкой, но в самый последний момент замок предательски клацнул. Тарантуль досадливо поморщилась и вернулась в постель, про себя решив, что нужно заново разделить обе квартиры. При имеющихся документах вопрос становился чисто техническим. Нина принялась гадать, надолго ли заявился совладелец жилья. Да еще и собаку приволок. «Неужели бледная поганка – его невеста, с неохотой пробующая морковное суфле и с гримаской отставляющая его в сторону, выгнала этого святого человека? Ай-ай-ай! – Но тут Нина одернула саму себя. – Он приехал насовсем? Только его тут и не хватало!»
Она прикинула в уме разные варианты, как бы побыстрее выкурить из квартиры нежеланного соседа, но, так ничего и не придумав, отбросила в сторону глупые мысли.
«Я тут ненадолго, – самой себе заметила она. – Нужно выставить на продажу эту квартиру. А деньги отдать отцу на лечение!»
Нина попыталась уснуть, но из-за того, что кто-то чужой нахально бродил по дому, сон не шел. Она решительно встала с кровати и, накинув шелковый халат, вышла навстречу к незваному гостю.
Денис деловито прошагал в свою комнату, не желая вторгаться на территорию врага. Пока не время. Как юрист, он прекрасно понимал, что ни в коем случае нельзя давать лишний козырь Арахне. Поэтому заселение в любую из дедовых комнат отменялось. А вот использование по назначению кухни и санузла бабуля запретить не может. Сервитут, знаете ли. Цесаркин пересек широкую кухню, подойдя к белой фанерной двери ровно в тот момент, когда «бабуля» вышла из своей комнаты. Послышались шаги в коридоре, а следом цоканье когтей по паркету. Герда насторожилась и зарычала. И тут же весь дом огласился пронзительным лаем мелкой противной собачонки. Она влетела на кухню раньше хозяйки и враждебно зарычала на любимицу Дениса. Герда просто обалдела от напора маленького хамоватого йорка.
– Угомоните свою левретку, – пренебрежительно велел Цесаркин, строго воззрившись на Нину. – Сейчас весь дом на уши поставит.
– Все из-за вас, – фыркнула Тарантуль. – Пробираетесь в дом, словно вор.
– Имею право, – пробурчал Денис, сверля злыми глазами саму Нину и ее крысу, по какому-то недоразумению научившуюся лаять.
«Бабуля», уловив момент, когда собачье недоразумение со звонким лаем пробегало мимо, наяривая круги вокруг Герды, подхватила на руки свою недоразвитую псину. Заворковала, запричитала, заохала.
– Фиби, девочка!
Цесаркин усмехнулся про себя:
«Фиби Буффе, мать вашу!»
И уже собрался открыть дверь в комнату, позвать Герду, зачарованно разглядывающую новых соседей, когда Нина Тарантуль протянула ладонь к его собаке. Денис не заметил в ее взгляде даже толики страха. Словно они знали друг друга сто лет и сейчас подошли поздороваться.
Денис, поборов в себе искушение дать команду «фас!», застыл как вкопанный, когда его собака серьезной породы вытянула шею, как малолетний щенок, подставляя холодный и мокрый нос во вражескую руку.
– Какая же ты хорошая, – пробормотала Нина, гладя большую темно-коричневую морду. Умные глаза собаки чуть прикрылись, хвост вильнул пару раз. Герда всем своим видом показывала, как ей приятно общение с Арахной.
«И ты, Брут!» – хотелось заорать Цесаркину. Он тяжело вздохнул, желая,
– Пойдем к себе, Герда!
Денис рывком потянул на себя хлипкую дверь. Слишком резко. И тут же ему на голову посыпались какие-то кульки с вещами и коробки со старыми пожелтевшими брошюрами. Научные труды бабушки и деда. Он успел отскочить в сторону и в недоумении уставился на открывшийся натюрморт. Вся комната… Да какая там комната?! Комнатушка! Оказалась заставлена домашним скарбом, более двадцати лет назад вышедшим из строя. Поломанные стулья, шкафы, коробки со старыми книгами и прочим барахлом – все перемежалось друг с другом и казалось погребенным под слоем пыли и грязи. Хотя некоторые вещи, поломанные и грязные, кто-то добрый сложил в огромные кульки, занявшие все свободное пространство и без того маленькой комнатенки.
– Что это? – изумленно вскинулся Денис.
– Ваша собственность, – хмыкнула Нина. – Чулан Коржевской.
И, развернувшись, гордо проследовала к себе. Цесаркин вновь оторопело застыл, наблюдая, как шлейф длинного шелкового халата жемчужного цвета благородными складками стелился по полу. Денис жадно оглядел удаляющуюся женщину. И снова рассердился сам на себя. Даже локтем в раздражении двинул, попав по старой картонной коробке, набитой журналами, и приводя в движение огромный эмалированный таз, вместивший в своем нутре полчища стаканов и рюмок из мутного стекла. Вся эта неустойчивая конструкция заскользила вниз. Цесаркин попробовал остановить лавину, подставив на пути следования коробки свой собственный бок. Даже наклонился чуть-чуть, чтобы плечом придержать таз. Но тот без препятствий проехал по белой рубашке Дениса, оставив около воротника ржавый жирный след, и грохнулся на вымощенный плиткой пол. На кухню тотчас же вернулась Нина. Он заметил испуганный взгляд, быстро сменившийся циничной улыбочкой.
– Браво, – усмехнулась Арахна.
Хорошо хоть Фиби-Буффе на руках помешала ей зааплодировать.
– Спокойной ночи, – холодно бросила "бабуля" и ушла к себе в комнату. Снова щелкнул замок.
Денис, сумрачно глянув на недоумевающую Герду, потрепал ее по шее.
– Испугалась, девочка? – усмехнулся он и добавил с укоризной: – Ты же смелая собака!
– Ну да, – словно сказал ее взгляд. – Но где наш новый дом? Ты же обещал!
– Потерпи, – пробормотал Цесаркин. – Сейчас весь хлам на помойку вынесу, и обоснуемся на ночлег. А завтра я все куплю.
Круглые коричневые глаза Герды печально осмотрели коридор, где только что прошла новая знакомая.
– Может быть, с ней? – красноречиво говорил растерянный собачий взгляд. – Красивая женщина не станет спать в хламовнике. Иди туда...
– Даже не проси, – сердито буркнул хозяин. – Это наш враг. А ты еще ластилась, предательница...
Заскулив, она глянула на него осуждающе и устроилась под обеденным столом, давая понять, что имеет собственное мнение и не согласна с хозяином.
Денис в ужасе оглядел кухню: по полу валялись осколки вперемежку с журналами и какими-то крупами.
– Картина маслом, – чуть слышно фыркнул он и, велев Герде отойти подальше, принялся убирать мусор. Набив под завязку найденные в ящике мешки для мусора, он оглядел комнатушку, превращенную в чулан, и подхватил еще старый шкафчик, расчищая себе дорогу к заветному дивану с продавленными пружинами.
"Сегодня и на нем переночую, – решил Цесаркин, открывая нараспашку окно. – А завтра перетащу любой другой. Может, из дедушкиного кабинета".
Он резво подхватил мусор и понесся вниз к бакам. Но по возвращении стало понятно, что одним разом не отделаешься. Пришлось сходить еще и еще раз. Цесаркин просто представить не мог, что его мать и тетка, разбирая вещи после смерти бабушки, не стали ничего выкидывать, а все сложили в чулане, где теперь предстояло жить.