Способ побега
Шрифт:
— Э-э… мне нужно, чтобы ты подпалила крышу. Слетка, чтобы проделать отверстие внутрь.
Гортензия в ответ молча плюнула огнем в самый центр прогалины. В стороны полетели куски опаленного покрытия и искры. Резвых опустился на колени рядом с опаленной серединой, пощупал рукой край. Горячо. Но нельзя ждать, пока все остынет.
На другом краю тюрьмы нарастали крики. Он оглянулся. С той стороны здания сияли отсветы, освещавшие стены стоявших напротив домов и игравшие алыми сполохами в окнах, глядящих на тюрьму. То ли пожар разгорался
— Гортензия, э-э… пыхни-ка еще разок.
Нельзя ждать, пока здесь все остынет и он сможет
разломать крышу. К тому же Леха прав — чем ее разламывать? Разве что пресловутой пятой точкой…
Вновь шипение и веер горящих осколков. Пламя, которое теперь испускала Гортензия, было почти невидимым — и только свечение, ровное и голубоватое, разливавшееся от него, подтверждало, что оно действительно имело место.
Тимофей улегся на живот и осторожно подполз к краю образовавшегося провала. Больная нога отдавалась на каждое движение болезненными толчками. Силы держаться и двигаться ему придавала только мысль о том, что они найдут Вигалу. А там уж…
Мудрый эльф, хитрый эльф. Тимофей с насмешкой подумал, что его вера в то, что Вигала сможет все: и ногу ему залечить, и убежище им найти — сильно отдает детством и наивностью. А что, если эльф и сам — в состоянии полного нестояния?
Хватит раздумий, они только ослабляли его. Перед глазами торчали обугленные концы решетчатого внутреннего перекрытия крыши. За ними была темная пустота и тишина.
— Надо спускаться. — Он поднял голову, посмотрел на Гортензию. — Лебедушка ты моя, будешь ты у нас опять лебедкой.
Но тут рядом об оплавленную крышу бухнула мощная нога, и Леха, у которого Тимофею в полутьме были видны только ноги, пророкотал:
— Туда полезу я. Ты у нас не боец — с такой-то ногой.
«Действительно, пусть и он рискует своей жизнью, о мой нежный даритель любви! — согласно пророкотала Гортензия. — А ты полежи тут, рядом со мной. Уж я тебя охраню…» — И драконша с шумом развернула одно крыло над распростертым телом Тимофея.
Даже если он выберется из этой заварухи живым, все равно заработает стойкое раздвоение личности, решил Тимофей. Мысленные беседы с Гортензией и одновременные диалоги с Лехой разлагающе подействуют на любую психику.
Однако Лexa прав. С больной ногой от него толку будет чуть.
— Хорошо. — Тимофей с усилием, стараясь не напрягать больную ногу, отполз от края. — Гортензия, спусти его вниз. Леха, ты понял, что надо искать?
— Ясно солнышко эльфа… — буркнул тот и уцепился за подставленный Гортензией рог.
Браток исчез в проеме. Снизу донесся его голос:
— Посвети-ка мне, огнеметикмой самоходный… Только тихонько, чтоб чубчик на моей красивой головке не пострадал!
Однако Гортензия стояла как вкопанная, показывая,
— Здесь пусто! И только дырка какая-то в углу… И пахнет гадостно.
— Большая дырка?
— Крупная!
Мгновение на размышление — лезть Лехе в эту дыру или нет?
Как ему не хватало сейчас возможности самому залезть туда, вниз, и все осмотреть!
— А что насчет двери в камеру?
— Еще света! — крикнул браток.
Тимофей глянул на Гортензию и кивнул. Драконша дыхнула. Мгновение спустя Леха доложил:
— А здесь одни только стенки! И ни окошка, ни прочего…
«Придется спускаться», — подумал Тимофей. Он встал, сморщившись от боли.
— Гортензия, опусти меня вниз.
Рогатая голова с готовностью подставила рог, за который он ухватился и спланировал вниз.
В пустой камере действительно гадостно воняло— как в засорившемся сортире. Тимофей задрал голову и попросил:
— Гортензия, посвети. И не переставай светить.
Драконша шумно задышала. По камере разлился
неровный, вспышками льющийся свет. Тимофей огляделся. Люк в полу, ровные, однотонные серые стены. Может, сюда входят как раз через люк?
И в этот момент при неровном свете пламени, выдыхаемом Гортензией, Тимофей разглядел в углу смутный сверток. Он торопливо похромал туда и протянул руку.
На полу валялась тряпка зеленого цвета. И черт его побери, если тряпка не имела нежно-зеленого оттенка — первой весенней зелени. Просто при смутном освещении разглядеть это было невозможно. Он пальцем осторожно разворошил тряпку. Жилет Вигалы. В середине ткани лежала какая-то цепочка, к которой он на всякий случай не стал притрагиваться. Итак, эльф был здесь. Но куда он делся потом? И где сейчас?
Тимофей стряхнул цепочку на пол, свернул жилет в ком — тонкая шелковистая ткань была тугой и все время норовила развернуться. И засунул его за пазуху. Если эльфа удастся разыскать, то жилет вернется к хозяину. Если же нет… и если эльф снова очутится здесь, то для него это будет знаком. Который, как надеялся Тимофей, Вигала поймет.
Каким путем эльф покинул это место? Отверстие люка в углу щерилось безмолвным ответом. Тимофей кое-как добрался до дыры и наклонился над пустотой. Удушливая вонь шла именно отсюда, глаза у него защипало.
— Леха, хочешь попутешествовать по местным подземельям, а?
Леха, не говоря ни слова, пожал плечами. А затем вспомнил о взятой на себя роли няньки при болезном братэле Тимохе — и жестко сказал:
— Только чур я первый… и не спорь со мной, ты, доходяга!
Тимофей и не думал спорить. Жар, тошнота, головокружение и боль в ноге усиливались. А если в провале их поджидают новые опасности, то в таком состоянии действительно лучше быть вторым. Потому что Резвых сейчас опасен скорее для себя, чем для кого-то еще.