Спой для меня
Шрифт:
Огромные губы скользят по стволу члена, опускаясь почти до основания, а я мучительно и сосредоточенно стараюсь почувствовать хоть каплю удовольствия. И как бы глубоко и активно Оксана не выуживала из меня прежнюю страсть, теперь я могу только смотреть на нее пустыми безучастными глазами.
Снова и снова задаю себе этот вопрос: что, мать твою, происходит? Это болезнь какая-то? От действий накачанной красотки, которая раньше способна была довести меня ртом до экстаза, до трясущихся коленей, до опустошения, теперь скорее щекотно, чем приятно. Схватив волосы посильнее, толкаю бедра
В надежде, что войдя в мокрую Валесову я смогу получить должную разрядку, хватаю женщину за плечи и поднимаю на руки, тащу на кровать, как первобытный человек свою добычу. К черту эти кружева. Рву трусики на ее теле, отчего Оксана взвизгивает и посмеивается. Смейся, смейся, Оксаночка.
Перевернув телеведущую лицом в подушку, нажимаю ей на поясницу, чтоб прогнулась для меня, как нежная кошечка, и она ведется, подставляет округлую задницу. Ладони чешутся хорошенько отшлепать — так и делаю, под громкие наигранные стоны. Фальшивить в постели Оксана любила, делала вид, что завелась от одного прикосновения, как порно актриса, и сейчас в ней вновь включилась эта пагубная симуляция.
Проникаю в мокрое пространство моей сегодняшней пассии как-то слишком остервенело, резко, ненасытно. И сразу вхожу в привычный для себя темп. С Викой так не потрахаешься, с малышкой Малиновой я вообще боялся сделать лишнее движение, чтоб не причинить боль, чтоб не напугать, чтоб не вызвать антипатию к сексу. Зато, с ней я чувствовал такое дикое наслаждение, такой бешеный экстаз, как зверь, сорвавшийся с цени.
Блядь! Трахаю одну, а мысли о другой.
В моей жизни было слишком много женщин. Многих, больше половины, я даже не помню по имени, а некоторые остались в памяти безликими. Их кукольная внешность стерлась из памяти, как сны к обеду, остались лишь смутные догадки, что что-то все-таки было.
И сейчас, когда я уже почти поставил жирную точку с Валесовой, она вновь пробралась ко мне в спальню, совратила слишком легко, затащила в номер и… не удивила. Она обычная, как тысячи других.
— Все хорошо? — услышал хриплый приглушенный голос телеведущей и вздрогнул.
— Уходи, Оксана, — с ужасом осознал, что утонул в мыслях настолько, что забыл о происходящем. Я вошел в ее тело и застыл, как идиот.
— Герман, я не понимаю, — Валесова села напротив, хлопая наращенными ресницами.
— Просто уйди, ладно? Я не хочу тебе грубить сегодня, понимаешь? — не понимает. По тупым глазам вижу, что сейчас вскипит и закатит мне скандал века. Я не трахнул ее, как она хотела, и теперь за это пострадает мой мозг.
— Чем она лучше меня, а? Скажи, что ты нашел в этой серой мыши? Она даже не середина, Герман, она низший сорт! — с укором смотрю на ее искривленное лицо, и женщина лишь нагло улыбается. — Ты не в курсе? Твое фото с Малиновой Викторией в интернете! Как спам! Уже миллионы просмотров, Герман!
Чего? Видимо, слили фото, сделанное у «Гвоздя».
— Весь интернет обсуждает, что мы расстались, и ты нашел себе более… нежную! Естественную! — на глазах Оксаны замечаю слабый намек на слезы. — Ты понимаешь, какой это удар для меня?
— Ты для этого
— Я приехала, потому что… — Валесова замолчала, поджала силиконовые губы и поморщилась, как от лимонного сока. — Это уже не имеет никакого значения, Герман. Тебе плевать на человеческие чувства, на честность, на искренность, на… любовь. Я долго не могла понять, зачем тебе она? Не такая, как все предыдущие, не модель, не актриса, не богачка. С ней не хайпанешь, не поднимешься в карьере. Я недоумевала, как ты обратил на нее внимание, где вы вообще могли познакомиться, ведь ваши миры — параллельные галактики. Я даже допустила мысль, что ты… полюбил кого-то.
Оксана вновь притихла, подняла на меня грустные глаза и улыбнулась. В этот момент она не казалась мне силиконовой куклой и подстилкой, лишенной мозга. Я вдруг увидел ее с другой стороны — стерва и истеричка стала искренней и милой.
— Но теперь я вижу, что ты не способен на любовь. А мышь для тебя такая же игрушка, как и все предыдущие, просто менее обеспеченная. Ты — жестокое чудовище, Герман. Ты извращенное животное, которое ловит в капкан и не отпускает, пока не насытится. Мне жаль, что я… поверила в честность твоих намерений и рассчитывала на нечто большее. — Отправляя мои мысли в нокаут, парировала Валесова.
Она права.
Я потребитель и мудак. Таков мой образ жизни. Таким я решил стать.
— Самое обидное, что женщины вновь и вновь готовы довериться тебе, не смотря на слухи, — Оксана уже оделась и теперь стояла рядом с кроватью, обнимая свои плечи. В ее неживых глазах застыли хрустальные слезы.
Когда дверь за ней захлопнулась, я остался наедине со своими демонами. Что сказала бы моя мама?
Я не стал гордостью для нее. Виталина Амурская вкладывала в меня теплые чувства, веру, искренность, а я расплескал все это, как только пережил главную потерю в своей жизни. Я и так был мерзким идиотом, но после смерти родителей вообще в припадках бился.
Со мной даже работал психолог.
Ничего не помогло. Озлобленный на жизнь, выбрал циничную маску, красивую, скрывающую от внешнего мира мои настоящие чувства и желания. И со временем я разучился снимать эту маску, она стала частью меня, сделала из меня монстра и морального абьюзера.
5.4
Этой ночью я спал очень плохо, просыпаясь в холодном поту.
Поэтому наша фееричная встреча с японцами прошла не так, как я рассчитывал, но контракт мы все же выбили.
В самолете я отключился и спал до самого прилета.
Олег забрал с вокзала. В машине я тоже спал.
Ворота распахнулись, и я с упоением понял, что наконец-то нахожусь дома. Голова гудела, будто кто-то долго и порно стучал по ней, и я все еще прокручивал слова Оксаны Валесовой, как худшее для меня проклятье.
Не смотря на то, что время перевалило за полночь, дома меня дожидалась прислуга. Фаина Ивановна мило улыбалась и спрашивала о встрече с японцами, Виктор сложив руки посмеивался над моими ответами, охрана вальяжно разгуливала по дому и саду, оберегая меня непонятно от чего.