Справедливая гордыня

Мамбурин Харитон Байконурович

Есть! Бинго!! Его «приморозило» конечностями к воздуху около пораженной колдунством Матильды!

А я ведь просто хотел создать непростреливаемую зону, пока приматываю гаечку к ударнику боевого молота… так даже лучше! Ну а Матильда, ну что Матильда? Во-первых, оттает. Должна, по крайней мере. Надеюсь. Во-вторых, Виталик был слишком далеко. В-третьих… а, к черту оправдания!! Тем более, что шлем у Стража внезапно начал сиять, а затем из него ударил еще один радужный луч прямиком в бегущую к нему кицуне! Зачем бежала напрямую, дура, он же с места сдвинуться не может!!

Видимо, зоны застывшего времени были для робота

непрозрачны, так как вместо того, чтобы атаковать подбирающегося к нему со стороны Матильды меня, Страж пыхнул еще пару раз, настигая стазисом Тами и Виталика.

А потом я коварно и снизу вдарил по железной спине молотом, чьи свойства горячо обещали, что удар этой хреновины никто не перенесет безнаказанно!

БУМ!

Всё вокруг содрогнулось. Страж, воздух, я. Реальность. Система. Даже Матильда! Даже стазис вокруг неё! Более того, он отпустил кратко вспыхнувшего фиолетовым светом Стража, отправляя того в полёт к стене! Ёкнув сердцем, я убедился, что сама жрица как висела, так и висит в воздухе, после чего попёрся выяснять отношения к роботу.

А тот лежал, бессильно подёргиваясь и звеня чем-то в потрохах.

— ОБНА…, — начал лежащий доспех своим толстым металлическим голосом, а потом внезапно сменил его на очень глубокий, сексуальный и женский, закончив фразу с придыханием, — …ружено воздействие Хаоса, превосходящее активные меры противодействия.

У меня аж хвост заинтересованно задёргался от такого эротичного голоса. А робот еще внезапно очень вкусно запах колбасой, от чего задёргался еще и желудок. Молот был у меня в руках, правда, слегка розовый и немного упругий, но не менее опасный чем ранее благодаря держащейся гайке. Второй удар я наносить боялся.

— Меры недостаточны, — сообщил мне Великий страж системы сварливым тоном пьяного мальчика.

И забронзовел.

— И про старуху бывает порнуха, — попытался утешить я его, решая для себя, врезать ли еще раз или лучше не надо. С одной стороны, оно шевелилось и сопротивлялось, с другой было трогательно беззащитным и помирающим.

Страж грустно заскрежетал, выдал немного вонючего дыма из стыков доспехов, а затем внезапно грохотнул сочнейшим басом:

— АКТИВИРОВАТЬ ПРОТОКОЛ ОБЩЕЙ ТРЕВОГИ!

…а потом, откинув крышку на одном из наручей, принялся бодро тыкать туда толстым бронзовым пальцем. Покосившись туда, я увидел разные значки и кнопочки, впав в ступор — зачем это нужно хреновому роботу? У него же все в голове? Да и что такое — протокол общей тревоги? Может быть то, зачем мы вообще идём? Может, даже не надо теперь зачищать целое подземелье и бить Князя Тьмы?

Нет, ну на самом деле, если у тебя в руках оружие, которое способно к самым непредсказуемым эффектам, а об этом ясно говорит розовое кружево, появившееся на молоте и растущие в потрохах Стража провода, которые начинают выпирать наружу, проламывая его корпус, то как-то пользоваться этим оружием не менее опасно, чем ждать неведомой хрени от поверженного противника, не?!

Пока я думал и гадал, Страж расцвел разноцветными хризантемами, издал могучий звук, похожий на слоновий пук, а затем удовлетворенно сказал голосом человека, познавшего дзен или пятницу:

– Самоуничтожение активировано.

И взорвался.

Сразу же. Без всякого отсчета. Сука.

Отлетал я от него с чувством глубочайшей обиды на весь мир, судьбу, Систему и жизнь.

Свет померк.

…а очнулся из-за того, что меня лупцевали по морде лица. Хорошо так лупцевали, с оттяжкой, на полной чувствительности. Автором мордобоя была очень злая Матильда, определенно получающая удовольствие от экзекуции. Увидев, что я заморгал, приходя в себя, жрица не отказался себе в удовольствии врезать еще пару раз, а затем слезла с моего живота, встав рядом на одно колено. Пещера-тупик с выломанными воротами была черной, выжженной и оплавленной. Девчонки, здоровые и невредимые, стояли позади Шлиппенхофф, улыбаясь всем блендамедом. Саяка гладила мятую шляпу, а Лилит Виталика и Мимику.

— Поднимай жопу, Мач Крайм, — хмуро и хрипло проворчала злющая блондинка, — Нам еще нужно зажечь в этом хреновом подземелье!

Глава 17

Гнев брошенной женщины — это страшно. Она глуха к уговорам, к страстным объяснениям необходимости такого шага, ее даже не утешает то, что бросили ее вовремя и попали метко, да и вообще этот бросок спас всю ситуацию! Нет, она все равно будет злиться и негодовать!

— Матильда!

— Гррр…

— Ну Матильда…, — устало вздыхал я, плетясь по длинному широкому коридору, освещенному часто натыканными чадящими факелами, явно коптящими уже не первое тысячелетие.

— Грррр! — рыкнула жрица, продолжая долбить несчастных скелетов двумя своими дубинками. Её отнюдь не смущало, что скелеты 80-го уровня, а из боевых навыков ближнего боя у неё только праведная злость. Несчастную нежить, причем, это тоже отнюдь не спасало — разлетались только так.

Остальной гарем, имея на физиономиях крайне ехидные выражения, плелся позади, переглядываясь между собой. Госпожа Шлиппенхофф негодовала, неистовствовала и слегка истерила — её кинули! Её, целительницу, жрицу, красавицу и умницу, бросили в железного болвана, использовав как прикрытие! И кто?! Её любимый, дорогой, ненаглядный (в прошлом!) Мач! Необходимость, говорите?! Запихайте вашу необходимость в вашу непроходимость!

На самом деле, у всех были отходняки, даже Виталик ехал, распластавшись тряпочкой на плече у Рюуки. Неуязвимый враг с абсолютными способностями одним своим существованием давит в тебе всю надежду, а если еще и внезапно… наверное, эта самая внезапность нас и спасла. А потом еще и то поле, что заморозило всех, кроме меня. Сам выжил на сопле, девчонки потом, хихикая, рассказали, что Матильда закачала в меня литра три целебного зелья, дождалась, пока очки здоровья восстановятся на четверть, а только потом начала лупить по морде. И таки вновь довела до нуля! Во как разозлилась!

Коридоров было много. Мрачных, сырых, одинаковых. Частенько попадались небольшие комнаты, набитые разным хламом, среди которого то и дело восставали на радость Матильде потревоженные скелеты. Они были настолько классические, что даже умиляли — голый целый костяк человека или еще какой противной твари, в руках что-нибудь ржавое и убойное, а иногда, вдобавок, даже полуразвалившийся щит. Только вот уровень их слегка напрягал. И ведь это лишь вход.

— Я слышала про такие подземелья, — сказала на коротком привале Лилит, встав у стены и прислонившись к ней плечом, — Их называют «перевернутыми замками». Одни из наиболее опасных и больших.