Справедливость силы
Шрифт:
Вздорны упреки авторам воспоминаний в личном отношении к событиям. Лишь через человека и возможны история и общественное. Нет истории очищенных чувств и мыслей. Есть страсти, если угодно, предвзятости – это ведь почти одно и то же.
Люди выступают не как запрограммированные машины, некие символы от чувств и долженствующих слов, а живыми отражениями своего времени. Несуразна критика с обзором воспоминаний, указующая некую усреднение-шаблонную линию поведения, выражений чувств и мыслей. Ведь это – отказ от правды, прямой отказ от себя, растворение
Коллектив – условие существования и развития человечества. Однако что он без воли каждого? Что эта общность без яркости и талантливости каждого? Всякий отказ от себя в конечном итоге предполагает отказ от ответственности за справедливость в жизни. Без выработки оценки личной невозможна оценка общая. Они взаимодействуют, устанавливают друг друга.
У каждого-долг перед обществом. Долг в отстаивании идей (во всем своеобразии их приложения к жизни). И сила воспоминаний-в искренности. Только тогда это документ времени и истории.
В искренности и правде.
А "правда и состоит в том, чтобы говорить то, что думаешь, даже если заблуждаешься…"
Долгая жизнь Гаккеншмидта – результат сознательных усилий, настоящая организация жизни. Она была бы несравненно более долгой, если бы не концентрационный лагерь в годы первой мировой войны и не надрывные схватки на профессиональном ковре. Физические нагрузки наносят ущерб лишь в состоянии изнурения.
Думаю, что подлинный атлетизм – атлетизм не для рекордов и чемпионатов – это наибольшая приспособленность к физическим напряжениям, то есть отсутствие лишнего веса, высокая двигательная выносливость при определенном мускульном развитии. Это – настоящий идеал физически совершенного человека.
Спорт как средство оздоровления универсален, но не универсально его приложение в каждом случае. Нет и не может быть строго единой методики. Все надо переводить с коэффициентом поправки на себя. Это очень важно.
Человек не должен унижать себя не только физической немощью, но и дряблостью, безобразием.
Следует не забывать совет Декарта: "Наблюдайте за своим телом, если хотите, чтобы ваш ум работал правильно". Но я добавил бы: не только за телом. Любая мысль вообще переходит в физический строй человека. Тяжелые и унылые мысли калечат, радостные – оздоравливают. Счастлив, кто легок настроением.
И веса, предшествующие рекордам, уже освоенные сознанием поколений как доступные, обыденные, тоже входят определенным физическим изменением в наш строй. В том и заключается смысл освоения новых пределов. Для нас заурядны веса, которые поддавались с таким трудом нашим предшественникам и которые почтительно именовались рекордными. Сознание того, что данные веса уже взяты и освоены людьми, делает превращение их в тренировочные совсем простым делом, совершенно не сравнимым с преодолением принципиально нового рубежа.
Для большого спорта значение мысли много выше, чем даже для интеллектуальной деятельности, если сознавать, что каждая-каждая (!)
Всевластность мысли.
Я убежден: если есть недомогания (в том числе и самые серьезные), значит, нет духовной раскрепощенности, нет освобождения от страхов, тревог и нет светлого настроения во всех днях. Физической сутью жизни правит мысль.
Стремление к долголетию естественно, но погоня за ним вполне здоровых людей порой принимает формы подлинного аскетизма, чуть ли не умерщвления плоти.
Жалки все потуги обойти смерть – будь они диетофизического характера или победно-философского.
Мне кажется, жить надо мужественно – светло и мужественно.
Полнокровная, созидательная жизнь, не сосредоточенная на своих физических отправлениях и выхаживании себя,– вот что достойно уважения.
Как не припомнить слова столь почитаемого мной Александра Ивановича Герцена – свет-Герцена:
"Когда вся жизнь сойдет на самосохранение и на обдуманность… тогда прощай удвоенное биение сердца и все прекрасное и энергическое…"
Струятся сквозь пальцы воспоминания – и никакого следа, только память строк и какие-то бездушные предметы – свидетели прошлого.
Проходят призраки прошлого. В сердце то ласка, то боль, то стыд и досада… И над всем – лицо Жизни: понимание того, что есть высший смысл – жить в согласии с собой, не ломать себя, быть искренним…
Нет ничего выше самой Жизни. Ее дней, цвета, запаха.
Для счастья, хотя бы его подобия, неплохо бы не иметь памяти. Чтоб память ничего не копила. Бремя воспоминаний…
Несмотря на обилие ошибок и намеренных искажений, книга Дэвида Уэбстера "Тяжелая атлетика" – из самых полных.
По цифровому же материалу – все чемпионаты мира, все зафиксированные рекорды и т. п. – первенство за книгой Владана Михайловича "1896-1979. Тяжелая атлетика".
Уэбстер сочетает статистический материал с биографиями, описанием событий и характеристикой этапов развития силового спорта – пока единственный труд такого рода (В моей книге ничего об английском, немецком и французском силовом спорте, как и о десятках славных атлетов прошлого. К огорчению, это не позволяет сделать объем издания).
"Успехи атлетов СССР в сверхтяжелом весе совершенно феноменальны,-пишет Уэбстер в главе "Красные звезды" (с. 135).– В этой высшей категории американская монополия многие годы являлась незыблемой. Это – великие Джон Дэвис, Норберт Шемански и Пол Эндерсон. Так было до тех пор, пока с ними сначала не сравнялись, а затем и не затмили их Юрий Власов, Леонид Жаботинский и Василий Алексеев (против Алексеева американцы не выступали, некому было, а против Жаботинского один раз успешно отработал Джон Дьюб, выиграв чемпионат мира в сверхтяжелом весе осенью 1969 года; больше американцы действительно о себе не напоминали.-Ю. В.).