Справедливость силы
Шрифт:
Узнав о заявлении Андерсона, Власов заявил:
– Буду рад встретиться с американцем и померяться с ним силами. В крайнем случае можно организовать встречу на тех же условиях, что и в Херше. Что касается результатов Андерсона, то говорят лишь о том, что получает подтверждение в протоколах соревнований. Не знаю, что мешает Андерсону выйти на помост и в присутствии зрителей и специалистов подтвердить то, о чем он сказал.
…Он (Эндерсон.– Ю. В.} покинул цирковую арену. Конечно, в этом решении большую роль сыграли… успехи Власова. Андерсон начал тренироваться и бросил вызов советскому чемпиону, который принял его. Встреча самых сильных людей должна была состояться на чемпионате
"Перенесение чемпионата в Будапешт было для меня настоящим ударом,– сказал Андерсон корреспонденту ТАСС.– Мне очень хотелось встретиться с Юрием Власовым. Он прекрасный спортсмен и замечательный человек, к которому я питаю самое искреннее уважение".
…Юрий Власов не скрывает, что в нынешнем году надеется набрать в соревнованиях 570 кг. Его тренер С. Богдасаров считает, что эта сумма будет складываться из таких показателей: жим – 190 кг, рывок – 167,5, толчок-212,5".
Итак, я ошибался в оценке рывка Эндерсона. И все же наши килограммы были тяжелее. Мою уверенность подкрепило и отсутствие официальных доказательств. Эндерсон говорил, но нигде не показывал свои килограммы. Я свои все время утверждал публично, и на помостах разных стран. И уже не скрывал, был уверен в 570 кг. ! Теперь, после отмены чемпионата в США, силу можно было доказывать лишь в заочном поединке. Выступить в любой день – это никто не мог запретить.
Я свои результаты выкладывал: вот мои жим, толчок! Травмированный, но выступал весь май: Тбилиси, Париж, Оулу, Пори, Хяменлинна… Каждый раз открывал свою силу. В Хяменлинне утяжелил главный рекорд в толчке – 211 кг!
Ждал ответа Эндерсона. Ждал его выступления.
Ответ не приходил.
Ждал еще какое-то время, потом перестал. Понял: свое время Эндерсон упустил безвозвратно. Больше этот вопрос нас с тренером не интересовал.
До меня как-то не сразу дошли слова Боба Хоффмана. 7 июля 1961 года на матче сборных СССР– США я прихватил на грудь 210 кг, вес по тем временам неслыханный. Это была притирка к рекорду и встрече с Эндерсоном.
Боб Хоффман очень взволновался тогда, в Москве, 7 июля. "Мы были свидетелями исторического события! –заявил он.– Впервые человеку удалось взять на грудь… и подняться с таким весом. Никто до сих пор не мог даже мечтать об этом. Власов-пионер атлетического космоса. И если даже в этот раз он не мог толкнуть штангу, это удастся в следующий раз".
"Никто до сих пор не мог даже мечтать…" – и Эндерсон тоже. Значит, в толчке – этом главном упражнении, I доказывающем, кто на деле самый сильный,– я имею неоспоримое превосходство. Я взял лишь на грудь 210 кг –и это уже "историческое событие"! А теперь этот вес уже взят в Днепропетровске и будет через несколько недель после чемпионата СССР в Тбилиси улучшен на выступлении в Финляндии.
Итак, время и сила все расставили как надо. Всегда и везде надо верить лишь доказательствам делами, а не словами. Все верно: пусть слабейший отражает удары.
Так спор сам по себе и заглох.
Однако опрометчиво судить о силе Эндерсона лишь по упражнениям спортивного троеборья или двоеборья. Его ноги и спина впечатляюще мощны. В упражнениях на данные группы мышц ему нет равных – это тоже факт.
Запомнилась та весна и забавным происшествием.
Глава 123.
Я вернулся из Тбилиси злой: упустить рекорд в троеборье, схлопотать травмы… Из-за них терять наработанное? Все зимние и весенние тренировки насмарку? Не тренироваться? И тут еще непонятная болезнь…
Нет, выход один: переломить болезнь, продолжать выступления, не давать повода для подозрений, будто избегаю встречи с Эндерсоном. Наступать результатами. Переварю усталость, заглажу травму, освою новые веса (я как раз начал выходить на эти веса) – следовательно, непременно нужно оставаться в работе.
Это была грубая ошибка.
Я не отдавал себе отчета в том, что болезнь и травмы – свидетельство глубокой перетренированности, неспособности организма справляться с нагрузками, сносить их. Правда, я меньше всего страдал от травм. После нескольких недель досадной боли больше не обращал на них внимания. Но вот бессилие к тренировкам, невозможность отвечать волевыми напряжениями, угнетенность и устойчивая бессонница!.. Эта болезнь нова, непонятна. Как вести себя? Что со мной?
Однако вида я не подавал. Кроме тренера, о моих бедах никто не ведал.
Да, счастливы ищущие…
Об истинном характере травм, как и о своем состоянии вообще, я не подозревал. Именно поэтому через две недели после выступления в Тбилиси я выехал во Францию и Финляндию. И это с такими травмами и болезнью! Молодо-зелено…
Я выступил и провел показательные тренировки в Париже, Оулу, Пори, Хювинкя, Хяменлинне.
31 мая в Хяменлинне я продвинул мировой рекорд в толчке – 211 кг. И это при том, что целый месяц не тренировался, потерял почти 10 кг собственного веса и к тому же выступал с незалеченными травмами, на боли.
Когда спускался по трапу ИЛ-18 в Шереметьеве, пиджак на мне болтался. Я весил меньше 116 кг. И в таком состоянии я настиг в Хяменлинне новый рекорд – это ли не доказательство новой силы! Она поспевала в мышцах. Только бы сладить с болезнью…
Волей связать все чувства.
С юности я разделял убеждение, что физическая слабость, вялость и болезни – одно из самых больших оскорблений и унижений для человека. Сознание этого было одной из мощных побудительных причин для страстного увлечения спортом.
Я ценил красоту от спорта не за то превосходство, которым она наделяет по сравнению с другими людьми, а за радость, богатство чувств. Надо это испытать – мощь этих чувств и силу, с какой она привязывает к жизни. А поединки, победы, титулы – это уже прикладывалось само собой. Мучили мысли о нашем времени: дух, закованный в объятия скелета…
Глава 124.
Молодо-зелено…
Конечно, преступлением против природы и настоящего спортивного режима и результатов была моя жизнь в 1960-1963 годах. Ни для одного дня я не делал послабления. Я возвращался с тренировки около девяти-десяти часов, ужинал, отдыхал до полуночи, а в полночь садился за письменный стол, рядом стоял кофейник с крепчайшим черным кофе. Обычно я работал до четырех-пяти утра. Эта работа над словом пришлась на главные годы тренировок и рекордов.