Справедливость
Шрифт:
Но повар оказался на высоте, официанты не зевали, и супервайзер мысленно отметил: если в эту точку в течение часа (который он собирался провести тут) войдёт ещё хотя бы один такой же обеспеченный клиент (оставляющий чаевыми, как священник, ровно сто процентов стоимости самого заказа), то меню в точке надо расширять: персонал сюда ставили новый, и в полном меню лично он поначалу не был уверен. Но сегодняшний визит, так кстати совпавший со сложным заказом клиента, убедил супервайзера: не смотря на молодость и отсутствие опыта, персонал именно этой точки не особо-то и уступает остальным. Значит, меню надо
Проходит минут пять, и русскому священнику начинают сервировать стол, подавая тарелки и приборы. Он, не отвлекаясь от своего смартфона, автоматически кивает официанту в знак благодарности.
В этот момент в зал входит мулла. Явно из местного этноса, судя по разрезу глаз; тоже окидывает взглядом зал и направляется к столу, за которым сидит русский священник. Супервайзер от неожиданности чуть не давится: интересно, что это за парад священнослужителей среди ночи в этой точке? Или у них в этой стране это в порядке вещей? В Турции, понятно, христиан особо не притесняют (да вообще никак не притесняют), но вот такой совместный выбор одного стола муллой и священником был бы явно редкостью. Какая интересная страна…
Против своей воли, супервайзер заинтересовывается разговором священнослужителей и старается прислушаться. К его великому сожалению, мулла обращается к русскому по-русски, непонятно для супервайзера. Но турок не теряется и жестом зовёт официанта:
— ?тінемін, айт?ан с?здерiн ма?ан к?шiрш? (пожалуйста, переведи мне?) — супервайзер незаметно кивает на стол с мягкими диванами.
— Ассалому алейкум, — говорит мулла, подходя к столу.
— Мир вам, — чуть удивлённо поднимает на него глаза священник.
— Хотел попросить об одолжении, — чуть стесняясь говорит мулла. — Я всегда ем за этим столом, некоторые деликатные проблемы со здоровьем. Могу сидеть только на одном из этих диванов… Вы позволите?.. Я вам не помешаю?
— Да бога ради, — ещё более удивлённо поднимает брови священник. — Садитесь, конечно…
Супервайзер кивком благодарит официанта и незаметным движением кисти отпускает его принимать заказ уже у муллы.
А про себя отмечает: видимо, эта центральная точка была лично им раньше недооценена: если тут среди самой рядовой ночи питаются явно не стеснённые в финансах (видно по аксессуарам и заказу) священнослужители различных конфессий, значит, меню явно можно сделать пошире и подороже… И кстати, видеть за одним столом священника и муллу раньше не приходилось. Собственно говоря, даже в Османской Империи (не смотря на все ужасы, рассказываемые в Европе), в средние века, всем покорённым народам Султан благородно предоставлял выбор: они были должны либо принять веру победителей, сиречь ислам. Либо — язык, турецкий. Так, некоторые народы южнее Кавказа приняли ислам. А понтийские греки, например, перешли на турецкий язык, и христианством
Но видеть муллу за одним столом с христианским ортодоксальным священником — это всё равно необычно, даже для светской и терпимой к религиям Турции… Видимо, к этой стране придётся ещё долго приноравливаться. Хотя здесь и тоже тюрки, но, видимо, ещё многое тут предстоит понять.
Примечание.
Знакомый турок-таксист (служил 1978 — 1980), из-под Алматы родом, в армии, при СССР, в часть попал один, без земляков. И кроме родного турецкого, тогда никакого языка не знал (сам был из турецкого посёлка родом). В бане на помывке с удивлением услышал чуть изменённый, но всё же родной и узнаваемый турецкий язык. Кинулся к тем двум парням старшего призыва, говорившим по-турецки, с вопросами.
Два парня, к его удивлению, оказались с христианскими крестами на груди. На его вопрос ответили, что они — этнические греки (не помню, из какой части СССР). По вероисповеданию как раз христиане, и веру старательно хранят, даже в Советской Армии (!) были с крестами. НО — говорят по-турецки, поскольку это их родной язык. Ибо когда ещё Османская Империя что-то там завоёвывала (не буду врать, не помню, какой район), всем завоёванным было предложение на выбор: или сменить веру, или язык. Что-то одно, если хотят жить дальше. Конкретно та греческая община выбрала язык, сохранив веру.
Глава 8
Сижу, ем, попутно заполняя информационные пробелы чтением в смартфоне. Через какое-то время, в зал входит мой «коллега» — мулла, который явно местный. Я не в курсе их регламентов, но интересно: а что тут делать ещё и ему, да в такое время? Ладно, у меня так сложились обстоятельства… вкупе с проснувшимся голодом. А он-то чего тут среди ночи?
Чуть напрягаюсь, когда он направляется ко мне со словами «Ассалам’алейкум». И затем спрашивает разрешения присесть рядом за стол, на диване, напротив.
На всякий случай, присмотревшись, вижу: у него, кажется, какая-то разновидность деликатной проблемы кишечника (думает он не по-русски, потому считыват ь могу только образы и его ощущения). И сидеть ему действительно нужно только на этом самом мягком диване, чтобы… скажем так, чтоб не страдать сверх меры.
Киваю на диван напротив и снова погружаюсь в чтение.
Какое-то время он ест; я читаю; а какой-то из менеджеров ресторана (иностранец), поначалу прислушивавшийся к нашей беседе, утрачивает к нам интерес.
Мой «коллега», поев, также достаёт смартфон и, подобно мне, погружается в чтение.
Ещё через какое-то время к нам подходит официант и, извиняясь поклоном, спрашивает (переводя взгляд с меня на муллу и обратно):
— У вас всё в порядке, уважаемые?
— Ия, — коротко кивает мулла, видимо, на государственном своём языке.
— Да, — синхронно дублирую его по-русски.
— Мы рады, что вы выбрали сегодня нас, — говорит парень-официант далее, затем переходит на государственный язык и обращается к мулле.Кажется, прося или предлагая что-то принять от заведения…