Справедливость
Шрифт:
— Сейчас поймём, что с этим, — Азамат поднимает вверх забинтованную руку. — Потом сразу нотариус.
К этому времени, Нигина наконец заканчивает свой «сеанс связи».
— Частная клиника, выше погранучилища. Рану обработают, — добросовестно сообщает она. — Вернее, вначале обследуют, потом обработают. Денег не возьмут ни за что… Но подъехать надо в течение часа, и друзья не уверены, что обойдётся без полиции. Пятьдесят на пятьдесят.
— А «без полиции» уже не актуально, — спохватывается Рома. — Там такие люди… — он не заканчивает фразу, поворачиваясь к Азамату. — Так, давайте на время разделимся? Я Карлика, — кивок на Азамата, — сам отвезу в ту вашу клинику;
Результатом коррекции планов становится то, что Рома с Азаматом пешком направляются в указанную Нигиной клинику (по случайному совпадению, как раз находящуюся в этом же районе города. И из-за пробок, отсюда туда сейчас проще дойти пешком).
А мы с «Сотней косичек» и Шукри через полчаса входим в двери частной нотариальной конторы, указанной Ромой в качестве идеального промежуточного решения.
— Мы вам звонили, — начинаю было от двери, обращаясь к степенной казашке лет шестидесяти пяти, сидящей за огромным двухтумбовым столом в углу немаленького офиса. — Вы Шолпан Саидовна?
— Да, Рома предупредил, — кивает она, глядя на нас поверх очков. — Проходите…
—…в общем, ничего сложного, всё стандартно. — Шолпан Саидовна склоняет голову к плечу. — Вернее, даже не так. Всё реально. Давайте начнём с пакета документов. Рома говорил, с вами нужно всё проработать детально… не просто проконсультировать. М-м-м-м-м…
Казашка задумчиво пару раз бесшумно открывает и закрывает рот, затем обращается к Нигине:
— ?ызым, сен ?аза?ша т?сінесі? бе?(Моя девочка, ты понимаешь по-казахски?)
— Ия, апай, — кивает та. (да, бабушка. Но в значении «Уважаемая», по-русски так не скажешь) — Мені? анашым ?аза?. (моя мама — казашка)
— Тогда я буду говорить ?аза?ша, айналайын, мне так будет проще, хорошо? А ты им переводи, — нотариус кивает Нигине на нас с Шукри. — А вы можете ко мне обращаться по-русски, — она переводит взгляд на меня, — так будет быстрее…
— Она понимает только на дари, — смеюсь в ответ, кивая на Шукри. — А я только по-русски.
— Я справлюсь, — упрямо кивает головой «Сотня косичек» под заливистый смех бабушки-казашки, которая сквозь смех командует Нигине:
— Ал?а. (вперёд)
В её мыслях мелькает кое-что такое, от чего я не удерживаюсь от любопытства (проверяя прежде всего себя):
— Если не секрет, а вы с Ромой не родственники?
— Ну да, — чуть удивляется она. — Я тётка матери его жены.
Затем бабуля со скоростью пулемёта начинает бомбардировать Нигину вопросами, которые та, однако, таким же пулемётом переводит вначале Шукри на дари, а потом мне по-русски.
— Свидетельства о рождении у нас есть? — нотариус вопросительно переводит взгляд с Шукри на Нигину.
— В доме остались оригиналы, — переводит «Сотня косичек»
— Мелочь, нотариально надо будет перевести, — отмахивается бабуля. — Из дома точно получится забрать?
— Не знаю, — чуть съёживается Шукри.
— Извините, — вклиниваюсь (поскольку именно этот момент был специально оговорен Ермеком). — Они, когда сдавались на статус беженца, уже предъявляли эти документы. Причём в оригинале. В КНБ говорят, если понадобится, они вытащат копии, правда, заверенные только их организацией.
— Для суда сгодится, — отчёркивает какие-то закорючки на листе бумаги простым карандашом бабуля. — Как крайний запасной вариант… Но если получится забрать оригиналы — это скорость в решении вопроса. У вас с братом ещё родственники есть?
— Нет, кроме нас никого не осталось. — Продолжает добросовестно обеспечивать коммуникацию Нигина.
— А свидетельства о смерти остальной родни есть? Родителей, в частности?
— Дома, вместе с остальными документами, — уверенно кивает Шукри. — Но тоже на пушту…
— Не важно… Свидетельство о смерти брата есть?
— Он же пропал без вести, — Шукри упирается взглядом в пол. — Я чувствую, что его уже нет, но документов нет.
— На этот счёт в КНБ сказали, что есть следующая процедура. — Снова врезаюсь. — Они, опираясь на его статус беженца, выдадут справку, что он границу не пересекал, и тогда, после объявления в газете, когда он не объявится…
От родственницы Ромы (имеющей добродушный вид божьего одуванчика, но в реальности являющейся просто какой-то акулой юриспруденции) выходим только через два часа, выжатые как три лимона. Нигина — более остальных, понятно.
От каких-либо денег старушка категорически отказывается, несмотря на то, что при нас вынуждена была отказать двум или трём своим посетителям (чтоб не прерывать нашу встречу).
В итоге, размноженная на четырёх листиках (по-казахски, по-русски, по-таджикски и на дари) «дорожка шагов» выглядит замысловато.
«Стартовый пакет»:
свидетельство о смерти брата (либо его аналоги от КНБ, майор Ермек оговорил, что он этим занимается и что это решаемо, хотя и не сразу);
удостоверение личности наследника (тоже решаемо — КНБ в состоянии выписать документ, удостоверяющий одновременно и личность, и статус беженца); Ермек говорил, что эти документы он выдаст без проблем, но лучше попытаться забрать из дома Шукри. Если не выйдет — тогда он подключится и в этом вопросе;
документы, подтверждающие родство (тут всё просто; если умерший — молодой по возрасту, то желательно иметь свидетельства о смерти родителей, чтобы доказать, что других наследников нет). Эти документы также нужно забирать вместе с остальными, но и тут майор Ермек сориентировал: у Имроншоевой есть свои возможности получить дубликаты на родине Шукри. О самих этих возможностях Сохибджомол, Ермек упомянул крайне неохотно, явно преодолевая себя. Но свой телефон девочке (имелась ввиду Шукри) Имроншоева дала сама, причём какой-то особый номер, для широкого круга не предназначенный. В общем, и тут имелся запасной вариант, но именно что на крайний случай: денег, сказал Ермек, Имроншоева с Шукри, разумеется, не возьмёт. А сама операция (по получению дубликатов документов семьи Шукри с родины девочки) для Сохибджомол была не бесплатной.