Спроси пустыню… Грибное лето в Вязьме
Шрифт:
Выстрелы на поражение
Около полуночи снаружи особняка Марафона послышался шум подъехавшей машины. Фидинеев и Костя прильнули к узкому боковому окну прихожей. В конце освещенной дорожки, за решеткой ворот, показалась длинная фигура Марафона. Он позвякал цепью, распахнул ворота и медленно подкатил к самому крыльцу. Сбоку, пошатываясь, появились два пса с опущенными к самой земле мордами. И тут случилось страшное: из «Ситроена» возникла могучая фигура человека в модной майке, за ним выпорхнула девица…
— Мэйд! Чон! Дрыхли, проклятые! Только посмотрите на них, еле ноги волочат. А вы боялись… Сейчас замкну ворота и — бай-бай! А утром в лучшем виде появимся в аэропорту. Луция сделает нам на прощание ручкой…
Девица, которую назвали Луцией, еле держалась на ногах, немногим лучше был и толстяк — Костя сразу узнал в нем одного из компании картежников.
— Менять декорации поздно. Я займусь Марафоном с его кейсом-автоматом, а ты постарайся одним выстрелом выбить мозги из этого громилы — он вооружен. Девку выпускать нельзя, хоть кровь из носа… Дело творческое.
Щелкнул замок, Марафон, прихватив кейс, пропустил впереди себя громилу с девицей; как только его палец нажал клавишу включателя света, Костя с истошным криком прыгнул на Марафона… Фидинееву показалось, что он услышал хруст сломанной руки, кейс-автомат тяжело ударился о паркет и заскользил в глубь прихожей — Марафон рухнул на колени. Все это произошло в доли секунды, но они отвлекли Фидинеева. И вообще, по старой милицейской осторожности он не отважился сразу палить в живого человека, о котором практически не знал ничего. Этого было достаточно, чтобы громила захватом прижал горло спутницы к себе, вторая рука уже вытягивала из-за пояса пистолет.
И в тот самый момент сбоку коротко и приглушенно защелкал пистолет-автомат Кости: громила и девица, словно подкошенные, обливаясь кровью, рухнули на пол. Рядом катался по паркету, сжимая в локте руку, Марафон: его глаза вылезли из орбит от страха и боли. Костя стволом пистолета разжал ему зубы и впрыснул содержимое баллончика.
— Отрываемся! — крикнул он Фидинееву. — Возьми ключ от ворот, а я вырубаю возле хаты свет. Получилось много шума из ничего…
Еще минута потребовалась, чтобы грузное тело Марафона втиснуть в багажник уже поджидавшей БМВ. Машина пулей рванула с места. Фидинеев, сжимая ручку кейса-автомата, заметил: зажглись окна почти во всех соседних домах.
Пауль молчал, вынося БМВ на освещенную площадь центра городка, потом стал вслух рассуждать:
— В курортных местах у полицейских не принято ходить в форме, чтобы не портить своим видом настроение отдыхающих. Сейчас надо быть очень осторожным, бояться любого… Потом остановимся, приведем свое «хозяйство» в полный ажур.
— А пока гони, гони, гони! — прокричал все еще разгоряченный Костя. — Если успеем до Риги — дело в шляпе, фетровой…
— А вдруг девица бросится к телефону? — спросил Фидинеев.
— Она уже не бросится, — отпарировал Костя, — а вот соседи позвонят обязательно.
Еще минут через пятнадцать бешеной гонки показались огни пригорода Риги. Какая-то встречная машина неожиданно поморгала фарами — так во всем мире водители предупреждают своих незнакомых коллег об опасности впереди. Пауль сразу тормознул, остановил другую машину, перебросился несколькими фразами с шофером.
Фидинееву и Косте сказал:
— Или мы засветились, или это просто плановая облава. На ближайшем посту дорогу перегородил бронетранспортер с автоматчиками и собаками. Обыскивают поголовно всех. И объездной дороги здесь нет…
— Никакой объездной дороги! — приказным тоном сказал Костя. — Сворачивай тихонько в кювет и без света двигай вон к тем огням.
Пауль повиновался. Вскоре машина уткнулась в деревянный мост через довольно широкую реку или озеро. Костя сказал:
— Аккуратненько собираем все оружие, кейсы, прочие улики и — с середины моста на самое дно. Ничего не забудьте, а я займусь Марафоном.
Уже с моста Фидинеев услышал возле машины характерный приглушенный щелчок — невольно вздрогнул, поразившись жестокости Кости. Или решительности?
Потом они прибрались в машине, достали бутылки, выехали на шоссе.
— Теперь вы беженцы из России, бежали из-под стражи как активные участники октябрьских событий в Москве, националисты или, как там, ура-патриоты, — проговорил Пауль. — Возвращаемся из Дзинтари, где в стельку надрались у случайных… м-м… девушек. Если нас задержат по звонку из Дубултов, вполне могут устроить очную ставку со стариком, у которого останавливались. Этого допустить нельзя. Будем выкручиваться, доставайте всю наличность, желательно в крупных купюрах.
Еще одна жертва?
Если перевести все разговоры с латышского языка на русский, то ситуация на полицейском посту складывалась следующим образом…
Офицер предложил всем выйти из машины для производства всестороннего досмотра.
Пауль:
— Эти двое беженцев из России слишком пьяны.
Офицер:
— Документы, адреса.
Пауль:
— Документы остались на квартире, где они временно проживают — улица Ульманиса… Телефон, к сожалению, отключен за неуплату.
Офицер: автоматчикам:
— Выволакивайте их!
Начинается личный досмотр, чуть ли не выворачивается вся одежда, другие автоматчики потрошат машину.
Офицер из будки с кем-то связывается по телефону, кого-то убеждает, что ничего не найдено. Потом переспрашивает: «Еще тщательнее? Хорошо».
Опять досмотр, опять допрос: откуда, куда, где, зачем…
Пауль особых подозрений не вызывает, но все данные его документов заносятся в записную книжку офицера.