Спроси у Ясеня [= Причастных убивают дважды]
Шрифт:
— Майкл, — предложила Белка, — может, пойдем ко мне, здесь пятнадцать минут ходу. А Вике я позвоню.
— Да брось ты, ща возьму тачку и через полчаса дома. Все нормально, Ольга, все путем…
А Белка как чувствовала что-то. Утром она позвонила Вике, жене Майкла. Тот уже был в больнице. Вечером возле самого подъезда его поджидали трое. Били недолго, но грамотно. Ничего не забрали и даже жидовской мордой не обозвали. В общем, все понятно: не суйся, Майкл, не в свое дело. Были это дружки Патлатого или его враги, какая теперь разница? Для Майкла. А Белка-то как раз решила не отступать и во всем разобраться.
Убивают Олега, избивают Вербицкого,
Рюшик был в саду. Отец на работе, мама отправилась по магазинам — это на добрых два часа. Белка достала диктофоны, аккуратно, словно неразорвавшиеся гранаты, положила на стол и включила. Обе пленки, все четыре записи она прослушала дважды. Поняла, конечно, не все, но главное было несомненно: информации на кассетах хватит еще на десяток таких же страшных разборок. И больше всего, как это ни странно, напугало ее убийство Малахова. А впрочем, чего ж туг странного? Все остальные участники «мероприятия» были не ей чета: бандиты, политики, воры в законе, даже Олег — «журналист-уголовник», как шутили друзья, погиб, что называется, при исполнении. А вот тракторист Малахов… Тут, как говорит Майкл, просто попадалово. И тракторист был ей ближе всех, ведь у нее-то — тоже попадалово.
Малахов случайно видел, как привезли тело так называемого Разгонова. Трактор его с утра что-то никак не заводился, а тут еще вдруг живот схватило, он и пошел в кусты у дороги и, когда эти подъехали, сидел там тихо-тихо. Машина была сугубо импортная, джип какой-то навороченный. Малахов догадался: бандиты. И твердо решил никому ничего не говорить. Труп видел, о чем и сообщил, а машины не было никакой. Нужны ему неприятности?
Он молчал в милиции, молчал в прокуратуре, не раскололся даже заезжему чекисту с красной книжечкой. А Шайтану раскололся сразу, как только понял, что тот не власть представляет, а бандитов. Страх заставил? Наверно, и страх тоже, ведь от этих ничего не скроешь. Но дело не только в страхе, думала Белка. Вот он, голос народа! Тракторист Малахов сделал свой выбор. Очевидно, он знал давно, что ни милиция, ни другая государственная организация его сегодня не защитят. Надежда была только на Шайтана. Тракторист Малахов ошибся, и это было особенно страшно.
Малахов рассказал Шайтану еще и про зеленую краску на волосах — деталь, безусловно, запоминающаяся для случайного прохожего, впервые в жизни увидевшего размозженную голову. А в милицейском протоколе, Шайтан это знал, про зеленую краску не упоминалось. Почему? И почему в протоколе осмотра описана кровь на траве? Не было там никакой крови, уверял Малахов. Шайтан еще раз уточнил, действительно ли он первый слышит обо всем этом.
— Да чтоб я сдох! — сказал Малахов. — Охота мне лезть в это дерьмо? Никому не говорил. Чтоб я сдох!
И подписал себе смертный приговор. Уж очень важная информация. Шайтан боялся утечки.
«Чтоб я сдох!» — говорит человек за минуту до смерти. «Жуть», — подумала Белка.
Потом она убрала диктофоны, взяла лист бумаги и, по старой студенческой привычке рисуя схемы, как бы собрала из кусочков картину происшедшего. Убили Миху Разгонова вместо большого человека Малина или убили Малина вместо Михи — строго говоря, это осталось не до конца
Ну и что теперь делать? Сжечь пленки и все забыть? Да нет, забыть не получится. А если все это правда? И при новом президенте Ларионове она долгие годы будет вспоминать о своем решении, помешивая в мятой алюминиевой миске лагерную баланду… Бр-р-р! Белка поежилась. И попробовала другой вариант.
Пресса, «Московский комсомолец», НТВ, «Версии». Будет много шуму. Ларионова отправят в отставку. Переворот отменят, точнее — перенесут. А ее найдут и хлопнут. Однозначно, как говорит Жириновский. Есть еще третий вариант. Передать кассеты компетентным органам. Вопрос — каким? Это раньше орган был один на всю страну, большой и толстый, а теперь такая разнобобица пошла. В милицию? Майору Кондратьеву отдать? Смешно. Значит, ФСБ. Взять на всякий случай смену белья и скромным советским стукачом — вперед, на Кузнецкий. Фу! Подумать противно.
Наверно, правильнее все-таки пойти в службу Коржакова, чтобы как можно быстрее к самому Ельцину попало. Но Белка даже не знала, где эту службу искать. Запутаешься теперь — столько их развелось! Вот еще и РИСК какой-то появился…
Нет, не пойдет она туда. Там ее надуют, вокруг пальца обведут и съедят с потрохами. Значит, кто у нас остается? Пат-ла-тый. Этот все поймет. И все правильно сделает. В общем, Патлатого — в президенты! Зачем ей Ларионов? Ларионов ее не знает. А при Патлатом Белка министром науки и техники станет или министром образования. Весело. И тут она снова вспомнила тракториста Малахова.
Вечером в программе «Герой дня» долго и красиво отвечал на вопросы ведущего Альберт Ларионов. Белка не запомнила, чем он прославился. Белка только слушала его голос, такой характерный, такой неподражаемый… И когда передача закончилась, тут же пошла к телефону. Пальцы с трудом попадали на нужные кнопки, а голос вдруг сел, как при простуде:
— Колич, мне срочно нужна встреча. Передай ему: как всегда.
Место встречи изменить было нельзя. С одной стороны «шумел, как улей, родной завод», с другой — шелестели шаги редких сотрудников в пустых коридорах института. Патлатый настроен был воинственно, но Белка сразу юяла инициативу в свои руки:
— Мне нужна охрана. Прямо с сегодняшнего дня.
— Ого! Но я ведь еще не сказал, что это по-прежнему возможно.
— А я говорю, мне срочно нужна охрана! Что, если я была вместе с Зарайским, когда убили Шайтана?
— Врешь! — выдохнул Патлатый. — Почему ты жива тогда?
— Почему я жива — мое личное дело, а вот Шайтана подставил Шкаф. И потом именно Шкаф сделал контрольные выстрелы в голову Скобякову и Зарайскому.
Патлатый смотрел на Белку с ужасом и восторгом.
— Так-так-так, рассказывай дальше.
— А что мне за это будет? — улыбнулась Белка. — Дай хоть сигарету.
Он протянул ей пачку «Давидофф».
— Спасибо. Так вот, до предоставления мне личной охраны я скажу еще только две вещи. У Зарайского была с собой сумка с магнитными записями всех бесед, которую не нашли ни ваши, ни менты. И второе: мне уже угрожали.
— Кто?
— Откуда я знаю? Позвонил какой-то придурок и сказал: «Ольга Марковна, если вы не прекратите ваше частное расследование, пеняйте на себя».
— Буквально так и сказал?