Спрут
Шрифт:
— Нет, — сухо ответил Каттани. — Вы меня извините, но я думаю, что все вы одинаковы. С головой ушли в свои грязные игры, в борьбу за власть. Сейчас моя единственная цель — спасти дочь.
— Неправда, — мягко возразил Ферретти. — Вы же оставили дочь, чтобы отправиться на встречу с Бордонаро.
— Потому что пытался спасти его. Я знал, что ему грозит опасность, и хотел предупредить, с какой стороны ждать удара. Но я опоздал. — Плотно сжав губы, он развел руками. — Что поделаешь, так получилось, —
Комиссар направился к кустарнику, делившему автостраду на две полосы движения. Он оставил свою машину по ту сторону, в «запасном» ряду. Регулировщик поднял жезл и засвистел, останавливая машины, чтобы дать ему пройти, Ферретти проводил его взглядом. Сделал несколько шагов вслед и крикнул:
— Комиссар, подумайте над этим хорошенько!
Как только Каттани пересек автостраду, колонны машин вновь сомкнулись. Комиссар не обернулся. Он поежился от свежего ветерка, словно физически ощутил горечь нового поражения.
Возвратившись в Женеву, он получил у врачей разрешение впервые вывести Паолу за ворота клиники. Они направились в луна-парк. Девочка была на седьмом небе от радости. Ей захотелось пострелять в тире, потом она пыталась выиграть золотую рыбку, бросая в цель шарики, а затем потащила отца и мать кататься на карусели.
Родители ей все разрешали и радовались, видя Паолу такой веселой и раскованной. Когда их взгляды встречались, они словно хотели сказать друг другу: кто знает, может, этот страшный кошмар уже позади?
Если они наблюдали за поведением дочери, то и она, в свою очередь, следила за ними, ловила их каждое слово, каждый жест. Она застала их врасплох неожиданным вопросом:
— Почему вы не любите друг друга?
Отец только вздохнул. Ему хотелось бы найти ответ, который звучал убедительно и обнадеживающе. Но он не сумел придумать ничего лучшего, чем банальное:
— Это неправда, что мы не любим друг друга.
Девочка не отставала:
— Тогда почему же вы никогда не поцелуетесь? — Она с недоверием уставилась на них.
Отец притянул к себе Эльзе, взял ее лицо в ладони и чмокнул в губы.
— Это неправда, — сказал он, — что мы не целуемся.
Дочь, казалось, была довольна. Она порывисто и нежно обняла их обоих. Потом ею вновь овладело чувство страха, неуверенности, и она спросила, останутся ли они навсегда вместе.
— Ну что ты все беспокоишься, — ласково ответил Каттани, пытаясь скорее кончить этот разговор. — Тебе нечего бояться. Мы сейчас вместе, будем вместе и потом. Все трое. Ну, теперь ты довольна?
Паола, утвердительно кивнув, сказала:
— Я вас обоих очень люблю.
Пока они проталкивались к выходу, девочка рассказала, что ей приснились ее бывшие одноклассницы.
— Мне очень хотелось бы к ним, —
— Ну, конечно же, ты скоро вернешься в школу, — весело ответила мать, гладя ее по голове.
— Знаешь, что я сделаю?
– предложил отец. — Попрошу врача позволить почаще выходить тебе с нами гулять. Нам ведь было так хорошо, не правда ли?
— Да, да, папа, пожалуйста. Скажи ему.
На следующий день доктор, наблюдавший Паолу, человек очень любезный, всегда в хорошем, ровном настроении, вызвал девочку для контрольной беседы.
Эльзе с мужем остались в коридоре. Сквозь стеклянную дверь они видели, как дочь беседует порой даже весьма оживленно с врачом.
— Смотри, какая она стала разговорчивая, — сказала Эльзе. — Интересно, что она там ему выкладывает.— И, сделав паузу, добавила: — Может, говорит, что ее родители очень любят друг друга. — Эти слова она произнесла не без грусти. И затем словно про себя пробормотала: — А действительно ли мы любим друг друга? — И искоса взглянула на мужа.
— Послушай, — сказал он, — когда такие вопросы задает Паола, это простительно. Но когда ты после всего, что случилось, начинаешь спрашивать меня, любим ли мы друг друга, это, по-моему, уже слишком!
Эльзе вся задрожала от возмущения.
— Объясни мне толком, — сказала она, — ты ломаешь эту комедию только ради нашей дочери? Значит, мы должны оставаться вместе не потому, что между нами еще что-то есть, а лишь в силу обстоятельств?
Не оборачиваясь к ней, Каттани ответил:
— Ты очень точно выразила суть сложившейся ситуации.
— И ты надеешься, что наша дочь поверит этому обману, этому притворству? Не поймет, что ты через силу заставляешь себя оставаться со мной?
Они шли по длинному безлюдному коридору. В клинике царила мертвая тишина, от которой становилось даже как-то жутко. Комиссар потер лоб и со всей ясностью выложил, как он на это смотрит:
— Сейчас главное, о чем мы должны заботиться, — это помочь девочке выздороветь, стать психически нормальной. Я сделаю ради этого все, что в моих силах. Если надо будет обманывать — буду обманывать, надо притворяться — буду разыгрывать из себя влюбленного мужа. По-моему, это единственно правильный выход.
— А когда Паола поправится? — еле слышно спросила она.
— Тогда я откровенно с ней поговорю, скажу всю правду, не делая из этого трагедии.
Эльзе чувствовала, как горло ей сжимает волнение. Не желая расставаться хоть с какой-то надеждой, она предприняла последнюю попытку:
— Мы ведь с тобой говорили, что попробуем начать все сначала. Может быть, теперь, когда мы уехали с Сицилии и нам никто не мешает, когда нас вновь сблизила Паола, это и удастся...
Но он окончательно отнял всякую надежду: