Спрут
Шрифт:
Фотография Каннито была сделана несколько лет назад. С нее смотрела его лисья физиономия с хищными глазками, в которых застыло диковатое выражение — по-видимому, из-за ослепившей его неожиданной вспышки. Теперь этот, неизвестно где найденный портрет красовался на обложке очередного выпуска «Злого языка».
— Вот до чего мы дошли, — бесновался Каннито, колотя журналом по столику на террасе. — Вот результаты предательства Ферретти. — Он весь вспотел и обтер платком шею. Направив палец в сторону сидящего молча Лаудео, он сказал: — С этим
— Я сделаю все, что возможно, — пробормотал Лаудео.
— И даже то, что невозможно! — не мог успокоиться Каннито, размахивая платком, как флагом. — Да, да, даже то, что невозможно, потому что, если пойду ко дну я, вы тоже все погибнете! — Он расхаживал взад-вперед по террасе, словно тигр в клетке. Время от времени кивал головой, будто одобряя какие-то возникшие у него идеи, как расправиться с противниками. — Да, мы пойдем ко дну все вместе. Не стройте иллюзий. Мы все в одной лодке.
— Ну перестаньте, хватит, — встревожено сказал Лаудео. — Не надо паниковать. Они ведь на это и рассчитывают.
Каннито обтер лоб.
— Сволочи, — прохрипел он, с трудом проглатывая стоящий в горле ком. — Я никогда никого не предавал, — обратился он к Лаудео, словно уже чувствуя, что от него начинают все отворачиваться. — Если вы помните, я всегда действовал ради общего блага. Поэтому поспешите: следующий номер этого клеветнического журнальчика не должен выйти!
Сидящий молча в соломенном кресле Лаудео — устремленный прямо перед собой взгляд, локти, упершиеся в ручки кресла, скрещенные руки — напоминал сфинкса.
— Мне кажется, — наконец произнес он, — я понял, к кому они обратились с этим делом. Я с этим человеком поговорю.
— Вот и прекрасно. — Каннито немножко приободрился.— Вы должны мобилизовать всю сеть вашей Ассоциации, чтобы помешать их гнусным проискам.
— Будьте спокойны, — сказал Лаудео. — Этот журнальчик больше не выйдет.
— Дело не только в журналистах. Есть еще депутаты и сенаторы. Так же рады прислуживать. Я могу воздействовать на кого-нибудь из них, чтобы он внес в парламенте запрос правительству. Достаточно, если он лишь намекнет на то, каким образом Терразини и его дружки получили земельные участки на Сицилии.
— Не знаю, насколько уместен был бы такой ход, — проронил Лаудео сквозь зубы.
— Вы хотите оградить их от неприятностей? — начал вновь горячиться Каннито. — Терразини предал нас и должен за это заплатить.
— Возможно, он был вынужден уступить желанию Карризи. Его связи с Соединенными Штатами, наверно, прочнее, чем с нами.
— Плевать я на это хотел! — заорал Каннито. — Они все должны ползать у наших ног, эти мерзавцы.
Маленький оркестр играл «Папа, не проповедуй» — известный шлягер Мадонны. Вспыхивающие разноцветные огни высвечивали то головы, то ноги танцующих. Фигуры, выхваченные на какую-то долю секунды из темноты, казались марионетками, движения их были резкими и судорожными.
От площадки для танцев отделился полноватый молодой мужчина. Он тащил с собой за руку брюнетку с длинными распущенными волосами, в мини, которое даже нельзя было назвать юбкой. Это
Лаудео.
— Профессор, — с изумлением приветствовал он его, — вот уж никак не думал, что вы посещаете подобные места!
На Маурили был пиджак из блестящей материи, расстегнутая до пояса рубашка, а на голове — черная шляпа. Хотя он и старался не показать вида, присутствие Лаудео его явно нервировало.
— Однако, как видите, — сказал профессор, — я тоже не избегаю таких заведений. Отойдемте в сторонку, мне надо с вами поговорить.
— Да нет, — пролепетал Маурили, — сейчас я занят. — И, подмигнув, показал на девушку. Та, словно он собрался ее представить, склонив голову набок и кокетливо улыбнувшись, поздоровалась с Лаудео.
— Всего на одну минутку, — сказал Лаудео тоном, не допускающим возражений. — Разговор будет совсем короткий.
— Ну, если так... — неуверенно ответил Маурили, — тогда сейчас иду. — Он похлопал брюнетку по щечке и сказал ей: — Будь добра, подожди меня здесь, дорогая, я мигом вернусь.
Лаудео жестом указал на выход. Когда они вышли из бара, профессор сразу перешел к делу.
— От кого получил эти материалы Терразини? — спросил он.
Маурили будто свалился с Луны.
— Вот чего не знаю, того не знаю. И даже не пытаюсь узнать. Не хочу неприятностей. Я делаю лишь то, о чем меня просят.
— Ах, Маурили, Маурили, — укоризненным тоном проговорил Лаудео. — Когда я понял, что это дело ваших рук, я испытал глубокое разочарование. Как мог такой интеллигентный человек, как вы, связаться с этими мошенниками. Невозможно поверить! Моя Ассоциация готова принять вас с распростертыми объятиями. Ведь достаточно было лишь позвонить мне по телефону... — Он снял очки и протер их платком. — Сколько эти типы вам платят?
— Двадцать за каждый номер.
— Сущие пустяки! Мелочь. Вы — талантливый журналист. Оставьте эту чепуху. Я могу вам дать в руки телевизионную программу, вы будете зарабатывать по крайней мере вдвое больше, чем вам платят эти голодранцы.
— Это было бы неплохо, профессор. Но что поделать, ведь уже имеется договоренность.
Лаудео засунул вышитый платок обратно в верхний кармашек пиджака.
— Понимаю, — проговорил он, — но всегда можно найти решение...
С несчастным видом Маурили снял свою черную шляпу и пригладил кудри.
— А кто поговорит с ними? Вы?
— Не стройте из себя святую наивность, — сказал Лаудео, подтолкнув его локтем в бок.
Маурили начал обливаться потом. Обмахиваясь шляпой, он ответил со вздохом:
— При чем тут наивность? У меня нет никаких предрассудков. Для меня все одно, кто мне платит — вы или они. Но больше всего я дорожу безопасностью. Не хочу поплатиться собственной шкурой.
— Безопасность! И вы ищете ее у них?! Сами прекрасно знаете, что гарантировать безопасность можем только мы. — Лаудео легонько ткнул Маурили в живот, словно закрепляя договор, и добавил: — Держите меня в курсе всего, что они задумают. И прошу вас: постарайтесь не совершить ошибки.