Спуск

Бролли Мэтт

Там, у входа на пирс, стоял Джей. И он был не один.

Глава двенадцатая

У Луизы на посту детектива не было выходных. В принципе, она могла иногда не выходить на работу, но реальность вечно вносила свои коррективы. Даже теперь, доехав от Уорла до дома родителей в Бристоле, то есть совсем недалеко, она испытывала вину за то, что покинула участок. Последние два дня она по большей части занималась делом о самоубийствах и все больше заходила в тупик. Пока очень мало что связывало Викторию и Клэр. Обе уроженки Уэст-Кантри [5] ,

они, однако, ходили в разные школы и выросли в разных семьях. Клэр жила в детдоме с тринадцати лет, а Виктория – с матерью, пока та не умерла, когда Виктории было девятнадцать. Они внимательно изучили места, где жили жертвы, но пока что сходство обнаружили лишь в предсмертных записках. Даже отчеты токсикологов не помогли – общим были лишь следы марихуаны у обеих в крови. Луиза запросила дальнейшее исследование, но результаты должны были прийти не раньше чем через неделю.

5

Неофициальное название региона на юго-западе Англии, букв, «западное графство».

Она поехала по трассе А-370, которая ей нравилась больше, чем монотонная М-5 – сплошь повороты мимо маленьких деревушек, отделяющих Уэстон от большого города.

Эмили ждала ее. Заезжая во двор родителей, Луиза увидела лицо племянницы, та стояла, прижавшись к окну гостиной, и, когда она вышла из машины, Эмили уже выбегала из входной двери. Луиза присела на корточки, и племянница обхватила ее, словно заранее не желая отпускать обратно. Эмили еще не научилась толком выражать эмоции словами, но то, как крепко и как надолго она ее обняла, сказало Луизе все, что нужно было знать о чувствах ребенка.

– Давай пойдем в дом.

Луиза осторожно отцепила от себя девочку.

– Бабуля блинчики жарит, – сказала Эмили, прыгая по коридору.

– Да? А меня в детстве не угощали блинчиками.

– Вкусное – внукам, а не детям, – сказала Эмили. Ее этот факт явно радовал, но Луиза заметила нелицеприятное замечание о родительстве, которое малый возраст племянницы заставил звучать еще жестче.

В доме ее мать переворачивала блинчики на плите, а отец пил кофе и читал субботние газеты. Она поцеловала обоих в щеку и, испытывая что-то вроде ностальгии, села за кухонный стол.

– Как ты, милая? – спросил отец, откладывая газету.

– Устала.

– Ты слишком много работаешь.

– Кто бы говорил.

– Ну вот, – сказала ее мать, ставя на стол панкейки, – налетайте.

Отец потер руки.

– Дай-ка мне кленовый сироп, Эмили.

За разговором никто не упоминал отсутствующего члена семьи. Предполагалось, что Пол возьмет Эмили погулять после обеда, и Луиза надеялась, что к тому времени у него пройдет похмелье.

Эмоции племянницы было так легко прочесть. Улыбка появлялась и исчезала на ее лице, пока она ела добавку блинчиков, словно в голове царил хаос. Луиза была не уверена, что простит брата, который заставил ее пережить такое.

– Давай-ка переодевайся, – сказала она, когда они закончили с едой. – Хочешь, пойдем в парк?

Эмили

просияла и умчалась наверх.

– Когда вы в последний раз говорили с Полом? – спросила Луиза, едва та удалилась на достаточное расстояние.

– Вчера, – сказала ее мать.

– И что он?

– Был, судя по голосу, не в лучшей форме, но сегодня обещал прийти вовремя.

Луиза загрузила посудомойку, заметила усталость в глазах матери при свете солнца.

– Он еще что-то сказал по поводу того, что Эмили живет здесь?

– Спросил, когда сможет ее забрать. Сказал, что поругался с тобой по телефону.

– А вы что сказали?

– Что поговорим с ним, когда он приедет.

Отец налил себе еще кофе.

– Не уверена, что просто разговоров будет достаточно, – сказала Луиза.

– А что ты предлагаешь? – спросила мать.

– Нужно, чтобы он понял: это серьезно.

Мать опустилась на стул, тихонько кряхтя.

– Он передал нам, что ты сказала.

– А что вы хотели, чтобы я ему ответила?

Луизе самой не нравилось, что она говорит, будто оправдываясь.

– Даже если бы Эмили могла жить с нами постоянно, подумай, как это может повлиять на нее. Все равно что потерять обоих родителей.

– Мам, не думаю, что до этого дойдет, но Пол должен понимать – это не исключено. На него может подействовать лишь страх потерять Эмили. Мы ему можем помочь, но лишь если он сам того захочет. Если угроза потерять Эмили может заставить его действовать – значит, мы ее применим.

– Я не хочу без папы.

Луиза мысленно выругалась, когда на кухне показалась грустная Эмили.

– Подслушивать нехорошо, – сказала ее мать.

– Не хочу без папы, – повторила Эмили, чуть не плача.

Отец Луизы подхватил девочку и прижал к себе, она расплакалась.

– Никто не хочет, чтобы ты уезжала от папы, – сказал он, и у него у самого покраснели глаза.

– Прости, Эмили, – сказала Луиза, подходя к племяннице. – Ты же знаешь, папа сейчас не в порядке.

– Он скучает по маме, – сказала девочка, всхлипывая.

– Знаю, милая, мы все скучаем. Мы хотим помочь твоему папе справиться – всей семьей. Так что, пойдем в парк?

Эмили нахмурилась, поцеловала деда и схватила куртку в коридоре.

– А ты сможешь остаться, чтобы мы могли поговорить с Полом все вместе? – спросила мать тихо, чтобы Эмили не услышала.

Луиза отвернулась.

– Мне пора возвращаться, мам. Я и так не имела права уезжать.

– Так выходной же.

– Знаю. Возможно, стоило попросить отгул, но через час мне пора.

– Ладно. Понимаю.

Впрочем, язык тела ее матери противоречил словам.

В парке в конце дороги Луиза сама играла в детстве, ей вспомнилось, как они играли там вместе с Полом, и это счастливое воспоминание тут же испортило другое: годы спустя он же, с друзьями, пьет и курит, велит ей идти домой и этим причиняет боль.

Эмили все еще была не в духе, когда они прошли в сторону теннисных кортов.

– Может, на качели?

Племянница нахмурилась, будто услышала глупейший вопрос, и Луизе в этот момент было легко представить, каким подростком Эмили однажды станет. Она подняла руки.