Спустя вечность

Гамсун Туре

Он ведет себя непоследовательно. Восхваляет Геббельса и дарит ему свою Нобелевскую медаль. Он даже пишет некролог на смерть Гитлера! И вместе с тем все годы оккупации

вступается за приговоренных к смертной казни соотечественников. Хлопочет за еврея Макса Тау. И даже едет на прием к Гитлеру с требованием убрать из Норвегии гауляйтера Тербовена. Не дрогнув, доводит фюрера до бешенства, и тот покидает комнату со словами, что больше не желает видеть этого старика…

Но вот война закончилась, и Туре с отцом оказались в стане побежденных, в стане тех, кого объявили изменниками родины. В Норвегии судили не только за непосредственное сотрудничество с оккупантами, но и каждого, кто был членом НС, то есть за убеждения. Таким образом Норвегия по числу изменников родины на душу населения вышла на первое место в Европе.

Однако вернемся к Гам суну, этому «фашисту», в произведениях которого нигде нет образа «белокурой бестии», в них только

слабые, растерянные, никчемные чудаки, не нашедшие своего места в жизни.

Как же так случилось и почему они оказались для Гамсуна важнее и ближе тех «избранных», кто присвоил себе право убивать целые народы и вторгаться в чужую жизнь?

И тут, мне кажется, уместно снова привести слова Торкиля Хансена, на мой взгляд, лучшего исследователя творчества Гамсуна.

«В тот день, когда его

(Гамсуна — Л.Г.)

призвали в Гримстаде к ответу, бывшие союзники стали врагами. В тот день, когда он умер, бывшие враги стали союзниками. А он всегда был один и тот же. За это его и покарали. В этом и заключается разница между искусством и политикой».

* * *