Спящая
Шрифт:
– Тогда я одолжу тебе какую-нибудь обувь. А о чем ты хотела поговорить?
– Просто так. На самом деле мне уже лучше, – сказала она.
Поскольку было достаточно поздно, то мы обе говорили шепотом. В результате возникало ощущение, что можно услышать, как за окном кружит снег. Снежинки водили белые хороводы по ту сторону запотевшего окна. Казалось, что все вокруг сияет каким-то бледным светом.
– Снова снег пошел, – сказала я.
– Ага, уверена, за ночь наметет огромные сугробы.
Судя по голосу, Мари это абсолютно не волновало. Как человек, только что прошедший босиком в кромешной темноте по заснеженному асфальту, она была совершенно равнодушна
Когда Мари собралась домой, я проводила ее до ворот.
Снегопад был по-настоящему поразительный, снежинки хаотично летали прямо перед глазами, словно танцевали. Улица перед нашим домом была под покровом темноты и снега, мы с трудом различали ее.
– Эй, – сказала Мари, смеясь. – Было бы ужасно, если бы тебе завтра утром сообщили, что я умерла накануне, поздно вечером? Ты не думаешь, что я, возможно, привидение?
– Не смей так говорить! Я же после этого не усну, ты знаешь!
Я практически прокричала эти слова. Но она сказала правду, я все время размышляла о всей этой ситуации, напоминающей явление призрака.
Босая двоюродная сестра колотит в окно одной поздней снежной ночью.
– Это напомнило мне, что вчера днем мне приснился Ёсихиро, – сказала Мари. – Впервые за долгое время.
С этими словами она вытащила из кармана пару ярко-красных перчаток и натянула их, топая ножками, обутыми в одолженные мной ботинки, которые были ей очень велики. Казалось, ее нежный голос хрусталем звенел в ночи, а воздух был настолько холодным, что возникало ощущение, будто в кожу впиваются иглы.
– Я серьезно, мне он уже несколько месяцев не снился. Я видела только его спину, на нем был тот черный пиджак, ну, ты знаешь. Снится мне, что я иду по какой-то улице и вдруг замечаю чью-то смутно знакомую фигуру впереди среди толпы других людей. И думаю: «Кто это может быть? Кто, ради всего святого?» Потом решаю выяснить это немедленно и иду за этим человеком. Но, по мере того как я приближаюсь, мысли путаются, я начинаю так сильно нервничать, что аж в груди болит. Я очень расстроена. Кажется, что эта удаляющаяся спина очень дорога мне. Я не совсем понимаю почему, просто дорога, и все. Настолько дорога, что я хочу броситься, схватить ее и обнять, что есть сил. И тут вдруг, когда я уже собираюсь положить руку на плечо, я вспоминаю имя. «Ёсихиро!» Я на самом деле выкрикнула его имя. И проснулась от этого. Я спала на диване в гостиной, ну, ты знаешь, и крикнула так громко, что мама вышла из одной из дальних комнат и спросила, не я ли это кричала. Я сказала ей, что мне приснился очень страшный сон. Но ведь это правда, да? Сон был очень страшным.
После этих слова она, улыбаясь, помахала мне на прощанье.
И растворилась за стеной снега.
Когда брат позвонил нам по межгороду сообщить, что немедленно возвращается в Японию, я по его тону догадалась, что между ним и Сарой все кончено. Я не знала, что именно произошло. Просто возникло такое ощущение.
– Меня здесь больше ничего не держит. Я еду домой, – сказал он.
– Хочешь, я встречу тебя в аэропорту? – спросила я.
Мне показалось, что было бы здорово прогулять школу и поехать в аэропорт Нарита.
– Разумеется, если у тебя нет никаких других дел. Я свожу тебя куда-нибудь пообедать.
– Это необязательно. У меня в этот день окно в расписании. Хочешь, я кого-нибудь приглашу? Может, тех девочек, которые тебя провожали?
Через помехи до меня донесся голос брата:
– На самом деле… не могла бы ты попросить Мари приехать?
Мари.
Некоторое
– Мари? Но почему?
– Она писала мне, а полгода назад даже приезжала в Бостон, мы ужинали втроем – я, Сара и Мари. Просто позвони ей, ладно?
Тогда-то я и поняла, что у брата появились какие-то чувства к Мари. Он даже не пытался скрыть это. Просто взял да и назвал ее имя.
На самом деле между ними еще с детства было нечто сближавшее их даже тогда, когда они не обращали внимания друг на друга. То, из-за чего рано или поздно они были просто обязаны были влюбиться. И чем старше они становились, тем с каждым разом, когда влюблялись в кого-то другого, это что-то становилось все сильнее.
Я позвонила Мари и спросила, не хочет ли она поехать со мной в аэропорт. Она ответила, что съездит, и объяснила, что заезжала в Бостон на обратном пути в Японию во время путешествия в Нью-Йорк.
– Однажды мы пошли ужинать. Втроем – он, Сара и я. Сара очень изменилась. Она стала ужасно худенькой, совсем взрослой, мало говорила и ни разу не улыбнулась. Ёсихиро был таким же, как всегда, веселым, словно он так и будет оставаться прежним Ёсихиро, неважно где, в Японии или в Бостоне. Это чувствовалось и по тому, как он держал себя с Сарой. Но Сара казалась совершенно измученной. Только она. Я даже не знаю почему. Просто у меня возникло ощущение, что между ними все кончено… Меня это обеспокоило, и по возвращении в Японию я написала Ёсихиро. Но в ответ получила формальное письмо, которое ничего не объясняло. У Сары все хорошо, она замечательная девушка, разумеется, я скучаю по Японии, и мне не терпится отведать тресковой икры и всё в таком духе. Помню, я тогда подумала: «Господи, Ёсихиро просто молодец». Я испытала именно такое чувство. Он не сказал мне ни одного дурного слова о Саре, мне, девушке, которая сидела, окруженная бостонской прохладой, смотрела прямо на него и влюблялась. В тот вечер я напилась, но когда получила это письмо, то взглянула на ситуацию еще раз, и мне показалось, что его слова смыли какую-то грязь внутри меня, и тогда я отправила ему открытку с извинениями. Он действительно молодец.
Пора было ехать, и я попросила своего парня отвезти нас на машине.
Мы заехали за Мари и отправились в аэропорт.
Стоял красивый, слегка прохладный осенний день. Один из тех, когда невидимый глазу поток солнечных лучей устремляется через стеклянную крышу в зал ожидания аэропорта. Самолет приземлился с небольшим опозданием, и вот уже объявили, что он совершил посадку, и, наконец, один за другим начали появляться пассажиры.
Длинные волосы Мари были собраны в хвост и туго завязаны лентой. Она так нервничала, что возникало ощущение, будто у нее внутри струна, так же туго натянутая, как эта лента. Судя по ее виду, сердце у нее вот-вот готово было выпрыгнуть из груди.
– Мари… что с тобой? – спросила я.
– Если бы я знала.
На Мари был голубой свитер и узкая бежевая юбка. На фоне белоснежного пола эти цвета смотрелись просто изумительно. Она стояла чуть поодаль, словно кинозвезда из какого-то фильма, отвернув свое хорошенькое личико, и мне был виден только ее профиль. Взгляд ее был прикован к монитору, она практически прожигала в нем дыру глазами. Глядя на нее, казалось, что она самое реальное существо из всех встречающих. Мой брат не появлялся. Вокруг нас разыгрывались трогательные сцены. Люди шли к выходу вместе с прибывшими. Вскоре поток пассажиров иссяк. Я взяла своего парня за руку.