Спящее золото, кн. 1: Сокровища Севера
Шрифт:
– Если люди очень хотят враждовать, их не убедят никакие слова, обладай ты хоть красноречием самого Одина! – ответил Вигмар. – Мои стихи были сложены о другой женщине. Она осталась далеко отсюда. А складывать висы для Ингирид дочери Бьяртмара я даже не помышлял. Пусть богиня Вар слышит меня.
– Может быть, он складывал висы и о другой женщине! – не сдавалась фру Уннгерд. – Но кто, кроме него самого, нам поручится, что он не складывал висы об Ингирид?
– Ха! – с негодованием воскликнул Бальдвиг и хлопнул себя по бедрам. – Это уже неразумно! Гнев – плохой советчик! Если так рассуждать, то кто поручится, что ты и твой муж не складывали хулительных
– Конунг! – воззвали разом Оддульв и Уннгерд. – Долго ли ты будешь слушать эти позорные речи!
– В самом деле, отец! – повысив голос и грозно хмуря брови, сказала йомфру Ульврун. Она достаточно хорошо знала своего отца, чтобы обращаться к нему лишь в крайних случаях. – Люди хотят услышать твое решение.
– Это правда? – спросил Бьяртмар самого Вигмара.
Удивительное дело: голос конунга звучал не грозно, буднично и даже мягко, но Вигмар вдруг почувствовал странное оцепенение в душе и в теле. У него просто не хватило бы воли солгать: голос конунга проникал в самую душу и наполнял уверенностью, что и взгляд его проникает так же свободно. К счастью, Вигмару не приходилось ничего скрывать.
– Нет, это неправда! – уверенно ответил он. – Мне случалось сочинять стихи о женщине, но не о твоей дочери и вообще ни об одной женщине из племени раудов.
– Так, значит, эти почтенные люди лгут? – невинно спросил конунг и повел бледной длиннопалой рукой в сторону Оддульва и Уннгерд.
Вигмар почуял ловушку, но сдаваться не собирался.
– Эти почтенные люди не поняли, – твердо сказал он и бросил взгляд на Оддульва. – Служанка не смогла запомнить ни одной строчки, но почему-то решила, что это – о ее госпоже. Но она ошиблась.
– И со слов рабыни Оддульв обвиняет свободного человека! – с негодованием подхватил Бальдвиг. – Они требуют доказательств, что Вигмар не сочинял стихов о твоей дочери! Почему бы им не потребовать того же от всех людей, сколько ни есть на свете? Мало ли у кого мог возникнуть злодейский замысел!
– Наверное, это были искусные и красивые стихи, раз уж рабыня ничего не смогла запомнить! – мягко и мечтательно протянул Бьяртмар, ласково заглядывая в лицо Вигмару. Он как будто не слышал речей Бальдвига, и Вигмара еще больше насторожила эта нежданная ласковость. – Почему бы тебе не сказать нам те стихи еще раз? Мы сможем судить, есть ли в них твоя вина передо мной и моей дочерью.
Ингирид встрепенулась и вскинула голову: ей очень хотелось послушать. Люди в гриднице опять загудели. Вигмар помедлил. Да, это был бы самый простой выход. В тех двух висах достаточно ясно излагалась вся немудреная сага о том, как он полюбил девушку, поссорился с ее родней и бежал. Самый глупый великан поймет, что к Ингирид дочери Бьяртмара это и близко не подходило. Но… Какое-то внутреннее чувство мешало Вигмару ответить согласием. В этих двух висах уместилась его душа, любовь и судьба. Страшно, гадко, немыслимо было раскрыть сердце перед чужими людьми, перед безбородым конунгом.
– Нет. – Вигмар почтительно, но твердо мотнул головой и, пересилив себя, взглянул в прищуренные глаза конунга. – Эти висы – ее и мои. Больше ничьи. Я не могу их повторить.
– Вот, теперь ты веришь нам? – воскликнули разом Оддульв и Уннгерд. – Он и не запирается! Его надо вывести во двор и обезглавить!
– Не сейчас! – хрипло вставил Ульвхедин ярл. Он плохо понимал, о чем идет речь, но обычаев не забывал даже в самом тяжком опьянении. – Ночное убийство опозорит нас!
– Послушай, конунг, послушай! – заторопился
– Да, несомненно! – Бьяртмар кивнул. – Обезглавить человека может даже раб, но вот приставить голову обратно не под силу ни одному конунгу. Я не хочу, чтобы меня прозвали Бьяртмаром Несправедливым. Конечно, мы дадим ему оправдаться.
– Пусть он понесет каленое железо! – крикнул Оддульв, и облегченный вздох застрял у Бальдвига в груди. – Богов нельзя обмануть!
– Он не вор, чтобы носить железо! – возмутился Бальдвиг. – Позволь ему, конунг, оправдаться с оружием в руках, как подобает высокородному человеку!
– Да где его высокий род! – с недоверием и презрением выкрикнула Уннгерд. – Кто его видел? Эти квитты…
– Тише, добрая женщина, я не хочу, чтобы говорили, будто у меня плохо встречают чужеземцев, и прозвали Бьяртмаром Негостеприимным! – остановил ее конунг. Вигмар некстати подумал, что конунга уж слишком явно заботит, что о нем скажут. – Он имеет право оправдаться с оружием в руках, и богов не обманешь мечом точно так же, как и каленым железом. Вот только кто же будет ему достойным противником? Может быть, Ульвхедин ярл?
Бьяртмар постучал себя пальцем по дряблой щеке и покосился в сторону сына. Вигмар проследил за взглядом, и у него нехорошо екнуло что-то в животе. Нет, не испугался: просто впервые в жизни ясно осознал, что вероятность его победы меньше мышиного хвостика.
– Я готов, отец! – прохрипел Ульвхедин. – Но до утра-то можно подождать? Я тебе всегда говорил, что от этой девки хорошего не будет, но раз уж она так вляпалась, кто-то же должен постоять за честь рода. Я готов.
– Нет, пожалуй, не надо, Ульвхедин. – Бьяртмар внимательно изучил лицо Вигмара, которое все же осталось вполне спокойным, и передумал. – Ведь его вина – не в нападении с оружием. Он нападал стихами, так пусть и противником его будет скальд. Я о тебе говорю, Сторвальд.
Бьяртмар направил взгляд куда-то поверх головы Вигмара, и все обернулись. Вигмар тоже посмотрел. Он и раньше замечал, что на всех пирах второе почетное место в гриднице, напротив конунга, занимает вовсе не Ульвхедин ярл, а высокий человек лет тридцати, одетый богато и вид имеющий довольно гордый. Говорили, что это Сторвальд по прозвищу Скальд, и Вигмар отметил про себя: чтобы приобрести такое прозвище, надо быть скальдом на две головы искуснее остальных.
Во время всего этого переполоха Сторвальд молчал (он вообще не открывал рта, пока к нему не обратятся, и по своей воле ни во что не вмешивался, что, безусловно, обличало в нем человека неглупого). Бьяртмар глядел на красавца с восторженной ласковостью, как мать на любимого сына, который вырос молодцом. Сторвальд и в самом деле был на редкость хорош собой. «Вот в кого бы влюбиться Ингирид!» – с оттенком обиды на бестолковых норн подумал Вигмар. У Сторвальда были прямые черты лица, легчайшая горбинка на прямом носу удивительно хорошо сочеталась с внутренним углом густых бровей, а светлые и блестящие, как сталь, глаза смотрели умно и остро. Только левый глаз чуть-чуть косил наружу. Золотистые волосы Сторвальд тщательно расчесывал и заправлял за пояс. Никаких кос или хвостов, которые указывали бы на происхождение из того или иного племени. А позади на стене висел меч в богатых ножнах, и широкие плечи и сильные руки Сторвальда наводили на мысль, что меч ему служит не для украшения.