Спящие карты
Шрифт:
Я открываю рот и застываю, не зная, какой вопрос задать первым.
– Кто ты?
Надеюсь, что этот вопрос станет началом ниточки, за которую я вытащу на свет правду, которую жаждал узнать почти пол года.
– Странно, - устало улыбнулась Дама.
– Я ожидала вопроса - Что такое сон? Ну ладно, про меня так, про меня.
Она, не поднимаясь, бросила несколько сухих веток в костер.
– Когда мне исполнилось четырнадцать лет, отчим впервые изнасиловал меня… на следующий день после моего дня рождения, - она поморщилась и потерла ладонью высокий лоб, как бы разгоняя дурные воспоминания.
–
– Кхм. Э-э-э, послушай.
Я хотел всего лишь получить ответы на вопросы, а услышал исповедь. Именно исповедь. Почему-то мне кажется, что такие вещи первому встречному не рассказывают.
– Я сопротивлялась, звала на помощь. Тщетно. Середина дня - все соседи на работе, да и привыкли они уже к крикам, доносящимся из нашей квартиры - отчим часто избивал маму, - продолжает Дама, даже не услышав мой слабый протест.
– Потом, как будто бомба взорвалась в моей голове. Мир перестал существовать. Когда вернулось сознание, отчим лежал рядом со мной на кровати с ножницами в горле.
Собутыльник, так и не придя в сознание, умер незадолго до прихода мамы. Я распорола ему теми же ножницами живот. Для меня до сих пор остается загадкой, как удалось справиться хрупкой девочке с двумя мужчинами. Наверное, это все ненависть, часто именно она дает нечеловеческую силу и управляет нашими поступками.
– Ты совсем ничего не помнишь… о том, как это произошло?
Дама отрицательно покачала головой:
– Нет. Помню только начало, а потом сразу кровь… лежащий рядом отчим с остекленевшими глазами. Мама, придя с работы, сразу же вызвала милицию и взяла всю вину на себя. Я не должна была позволять ей делать это. Страх оказался сильней. Следователю я сказала то, что хотела услышать мама. Больше я ее не видела… Тогда мне было шестнадцать. До сих пор не могу простить себе трусость.
Я предала единственного человека которого любила и… - Дама на несколько секунд закрыла лицо руками.
– Она единственная, кому я была нужна и для кого хоть что-то значила.
– Она спасала тебя. Материнский инстинкт. Большинство матерей поступило бы на ее месте так же. Возможно, со временем так поступишь и ты.
– Я сама по себе! Никто не отвечает за меня, и я не отвечаю ни за кого!
– зазвучало в ее голосе холодное железо.
– Не надо так критично. Жизнь чертовски подлая тетка, и иногда строит такие козни…
– Дима, давай ты не будешь учить меня жизни, - с легким нажимом сказала Дама и одарила меня ледяным взглядом.
– Ты хотел получить ответы на вопросы? Хотел или нет?
– Ну-у-у-у. Понимаешь…
Я хочу сказать, что меня не интересует ее личная жизнь, но язык ворочается как кусок камня.
– Хотел или нет?
– приподнимается Дама, сверля меня взглядом.
Ее глаза полны холодных льдин, готовых задавить меня всей массой своей злобы.
Опускаю взгляд, не выдержав ледяного натиска. Она ненормальная! Психопатка! Это точно. Я и раньше замечал за ней странности, но сейчас… Старая детская психотравма оставила в ее душе глубокую борозду. Если Даму вывести из
Нет, я наверное несправедлив в отношении ее. У всех нас есть что-то, способное вывести из себя. У каждого свое уязвимое место, и именно его я задел у Дамы неуместными нравоучениями. Лучше просто не затрагивать эту тему и все будет нормально. Мы должны быть лояльными в отношении друг друга.
– Хотел, но понимаешь, дело в том, что…
– Значить сиди и слушай!
– Она немного помедлила и, успокоившись, продолжила.
– Знакомые помогли устроиться на хорошую работу. Скопила денег и через несколько лет поступила в школу телохранителей. Закончила с отличием, - в ее голосе зазвучала гордость.
– Работала по профессии. Потом по контракту воевала в горных районах… - она осеклась и наступила неловкая пауза.
– Ничего-ничего, - успокаивающе замечаю, - я там тоже побывал. Так сказать боевое крещение получил. Навоевались по самое никуда…
– Только вот против кого…
Теперь наступила моя очередь смущенно замолчать.
– Ты хочешь сказать?… - спрашиваю после продолжительного молчания.
– Ты все правильно понял.
– Ну, знаешь! Это… Мы с такими…
– Знаю. Одна нога к дереву, другая к БТРу и поехали. Насмотрелась, - сплюнула она под ноги и презрительно процедила.
– Герои, мать вашу!
– Что заслужили то и получили, - рука невольно легла на рукоятку метательного ножа.
– Наемница!
– Это слово в моих устах звучит как грязное ругательство.
– Это не оскорбление, а комплимент. Плохих солдат не нанимают!
Она гордо задрала подбородок.
– Мразь!
Мышцы напрягаются, готовясь к атаке. Пальцы крепко охватили рукоять ножа. Глаза ищут уязвимое место на теле старого, но от этого не менее ненавистного врага.
– А как же все профессии нужны, все профессии важны?
– с улыбкой процитировала Дама, наткнувшись взглядом на мою руку, судорожно сжимающую рукоять ножа.
– Да, не напрягайся ты так, это все дела минувших дней.
– Да такие как ты, наших ребят десятками на тот свет… - я чуть ли не шиплю от злобы.
– Утром просыпаешься, а рядом с тобой в охраняемом лагере несколько пацанов с перерезанными глотками валяются!
– Ну и что ты хочешь этим сказать? То, что вы воевали дерьмово? Так это все знают. Большинство смертей из-за вашей безалаберности и непрофессионализма. Вот ты говоришь, просыпаюсь, а в охраняемом лагере пацаны с порезаными глотками…
Да какой же он нахер охраняемый, если кто-то зашел и вышел незамеченный, попутно пару человек прирезав. Да кто так воюет? Позасылали орды пацанов туда, где место настоящим солдатам. Профессионалам! Таким как я!
– Ну и много у тебя наших на счету? Тоже уши резала, чтобы потом отчитаться и бабки получить?
– А не пошел бы ты, Дима, в задницу!
– зло сплюнула Дама.
– А если я начну тебя спрашивать о том, сколько вы местных девушек ради утехи оттрахали, или сколько детей и безоружных стариков застрелили не разобравшись… Ты сам знаешь, подобные вопросы не задают. Это была война. Понимаешь, Дима, война, а у нее свои правила, первое из которых гласит "забудь обо всяких правилах и условностях". То, что мы в свое время сражались на разных сторонах, сейчас не играет никакой роли.