Спящий ангел

Лисичко Валерия

Мы больше любим тех, кого спасаем, чем тех, кто спас нас. Утешать проще, чем отдавать другому венок признания. Приятнее жалеть павшего в шаге от победы, чем поздравлять победителя.

Победа в полушаге. Враг, наступающий на пятки. В ушах – гулкие удары чужих сердец. Сердце авангардцев, которые собрались защищать картонную крепость. Холодные гулкие удары егоровского сердца. Они отпечатывались на внутренней карте района, как кратеры от падающих с неба метеоритов. Удар-удар-удар – три кратера егоровского сердца и тонкая взвесь превратившегося в пыль инея. Мелкая россыпь ударов Дашиного сердца. И где-то очень далеко один-единственный удар. Огромный.

И тишина.

Стёпа. Ева распахнула ресницы. Одно моргание – доля секунды. Стёпа… Как молния у ног. Остальные сердца продолжали биться фоном. Стёпа. Почему один удар?

Ева опустила руку.

Красная нить опять бьётся меж пальцев.

Егор. Ева представила, как поворачивается спиной и показывает белые крылья. В такое можно поверить, только если доверяешь человеку. Если видел, как человек жертвует собой. Егор увидит и поймёт.

И Ева открыла спину. Мощный удар сбил девушку с ног. Если бы у неё и вправду были крылья, то одно сейчас упало бы наземь. И Ева увидела бы, как колыхнулись при приземлении ослепительно-белые перья. Пришла глупая мысль: теперь Егор увидит только шрамы от крыльев.

Она почувствовала нарастающий и приближающийся вихрь, но ничего не стала делать, повалилась наземь. И уже не смогла подняться: слишком тяжёлый доспех. На голову и торс стали обрушиваться удары.

Что за чёрт, она же уже лежит – по правилам игры – мертва. Нечто внутри всколыхнулось, вырвало Еву из междумирья. Окунуло в реальность. Она попыталась подскочить, дать отпор. Злость прилила к щекам. Волны боли покатились по телу. И что-то внутри зашевелилось, словно просыпаясь от боли и напряжения. Девушка почувствовала, как земля уходит и сознание гаснет, окутываемое светом. И прежде чем потерять связь с реальностью и раствориться во вспышке, Ева почувствовала, как внутренний вихрь подхватывает её, как тряпичную куклу, поднимает на ноги. И тело бросается на врага, валит его наземь. Сознание гаснет.

Ева пришла в себя от потока свежего воздуха. Кто-то снял с неё шлем.

Лавочка. Пластиковые стаканчики. Усталые улыбки. Бал мертвецов.

Надо сказать Егору… Слова закончились. Ева просто смотрела на него волчонком. Он должен подойти. Должен спросить, почему помогла. И тогда она расскажет ему. Про детскую площадку. И про свет. И про то, что она должна… должна что-то. Не знает что.

Но подошла Даша. Подняла пластиковый стаканчик с соком:

– Я видела, как ты бьёшься. Ты – настоящий танк.

Ева вымученно улыбнулась дрожащими губами:

– Потратила годовой запас калорий.

Ева чувствовала за словами Даши молчание. Что-то другое хотела сказать эта девушка. Она как будто держала искру в руках и боялась, что если раскроет ладони и спросит напрямую, позволит чужим глазам увидеть крохотный огонёк, то малыш на ладони погаснет.

Егор подошёл позже. Подсел рядом.

– Как ты? О чём думаешь?

Ева посмотрела на него. Егор хочет спросить, почему бросилась на помощь? Егор открыт. Он слушает. Вот он, тот момент, за который она боролась. Вот узкая полоса света в закрывающемся дверном проёме. И нужно успеть проскочить. Сейчас, всеми словами, которые сможет собрать.

Но Еве не хватило сил на то, чтобы сложить смыслы в слова.

Ева почувствовала раздражение. Разве он сам

не понимает? Он же всё знает и просто провоцирует её – заставляет сказать вслух, как признание из преступника вытягивает.

Ева сделала над собой усилие – из последних сил собрала волю в кулак. Нужен рывок, чтобы распахнуть перед этим мужчиной душу.

Волнение перехлестнула через край. Ева не удержала равновесие. И почувствовала, как начали дрожать руки, и кожа истощаться, сердце стало пухнуть в груди и разрываться и ребра раздвигаться, перекрывая дыхание… И вместо того, чтобы признаться, вместо слов о район-реке, о живом свете на детской площадке Ева услышала собственные слова:

– Со Стёпой всё хорошо…

Ева и сама не поняла, что это было: вопрос или попытка успокоить Егора. Прервалась на полуслове. Силы просто раз – и кончились.

Упустила шанс рассказать… она и сама толком не знала что. Знала только, что Егор важен. И именно он должен ей поверить. Если не поверит, конец. В сердце прятался-качался крылатый гость. Он спал. И его пробуждение… Ева не могла его вместить. Перехлёст, через край, через Еву. Ответы у Егора. Егор – её Моисей. А она – песчаная буря, которая должна его пробудить. Он уже собрал свой народ. Еве осталось только стать чудом.

Егор вскинул брови, ощетинился:

– Это Стёпа тебя послал? Он просил передать, что с ним всё нормально?

Ева затрясла головой.

«Ну что, молодец, спасительница, – бурчал внутренний голос. – Подставила спину, получила дюжину синяков ради того, чтобы слить шанс в унитаз. Могла бы просто на гопоту в переулке напасть, получить свои тумаки. И радоваться». Ева с досадой пнула землю. И нога ответила волной боли по всему телу.

И не успел Егор ещё что-то сказать, как мягкие руки Софьи скользнули по его плечам, обняли за шею. Золотое кольцо на её руке нежно блеснуло в приглушённом свете.

От прикосновений Егор выдохнул. Подозрительность отступила. Ева почувствовала, как мелькнула на задворках его сознания мысль: «Что может знать эта Ева? В самом деле, прекрати. Стёпа скоро выйдет на связь и сам всё объяснит».

– Я снова всех подвёл. Мы снова проиграли, – сказал он Софье.

– Бедный мой потерянный мальчик, они с тобой, чтобы быть с проигравшими, – слышала Ева её тихий шёпот. – Они давно на балу мертвецов. Купили билет и попали в партер. А ты сейчас своими мытарствами предаёшь их доверие. Дай им тебя спасти. Дай им увидеть твою благодарность. Шестёрка бьет туза. Мы на американских горках. И должны пасть так низко, как только сможем. Мы с криком летим вниз и только тогда заслуживаем своё право быть.

Егор позволил Софье увлечь себя. И Ева смотрела им вслед. И тихо таял нежный, еле слышный голос Софьи, обращённый только к Егору. И незаметно похищенный, услышанный Евой.

Софья тревожила Еву: девушка никак не могла уловить её на своей внутренней карте, настроиться на неё, поймать её волну.

Безобидные слова Аркадия преображались в памяти в зловещие.

И тонкие морщины на руках, нарастающий свет на поле боя пугали.

Ева могла сидеть на лавочке при входе в «Армаду», но тогда прямо над головой раскинулось бы небо. А девушке хотелось спрятаться. Она сидела хмурая под своим куполом. На несколько секунд они с Егором встретились взглядами, и часть её неуютной тревоги поселилась в нём. Отмахнуться и выкинуть из головы не получилось. Поймал волну Евы, и иллюзорная безопасность начала таять перед его внутренним взглядом. А за ней нарастала угроза.