Спящий красавец

Страйк Кира

Как только дверь за ним закрылась, женщина рухнула в высокое кресло без сил. Травница молнией кинулась к ней.

— Всё хорошо, Мира, надо только перевести дух.

— Я уже почти собралась бежать к вам на помощь, но вы справились.

— А эта штука хорошо работает, — сказала королева, задумчиво поглаживая слабый ожог, — наш оппонент явно не ожидал. Всё-таки решился применить магию, стервец. Значит ты права, нельзя никого подпускать близко. Любопытно, что они ещё придумают. Отныне общение с афлаимцами сведём к необходимому минимуму, а тебя я попрошу оставаться при мне. Ты их хитрости лучше распознаешь.

— Это разумно, ваше величество,

и нам спокойнее будет.

— Вам тоже всем надо быть очень осторожными. Особенно, пока основная часть афлаимцев не уедет. Им ничто не помешало по-тихому извести Катерину. И, пожалуйста, зови меня Элизой.

– --------

В отведённых королю Афлаима покоях опять бушевала буря.

— Мы снова ничего не смогли сделать! Надо же, охрану выставила. Ревера не пустила — так и не вышло его змея подсадить. Хотя, оно и к лучшему, всё равно бы не получилось — у неё откуда-то оберег взялся. Сильный. Настолько, что даже я не сумел её подчинить. Хотя бы на время. Нет, пробить-то я бы пробил, если б ударил посильнее, но тогда бы она погибла. А это опять означает пока не нужную нам войну. Зря я эту мышь недооценил, ох, зря!

Аксель чернее тучи уселся за стол и надолго замолчал, напряжённо думая. Корс бледной тенью примостился на банкетку и замер, не рискуя нарушать ход мыслей господина. В двери постучали и вошёл Торн.

— Что ещё?! — раздражённо-резко рыкнул король.

— Вызывали? — чуть согнувшись, как от удара, выдохнул начальник охраны.

— А, да… Организуй отправку наших людей домой.

— Всех?

— Всех! — яростно рявкнуло величество, — Почти. Потом скажу, кто останется.

Торн испарился за чуть скрипнувшей дверью. Тяжёлый взгляд Акселя упал на затаившегося Корса:

— Ты тоже уедешь.

— Но, ваше величество…

— Я сказал, ты едешь! Ты нужен мне там! Надо запускать большой кристалл поиска. Ищите этого умельца, который смог уничтожить фамильяра Далилы, ищите Соргана. Эта венценосная курица почти не оставила нам возможностей для манёвров здесь. Собирай в Афлаиме всех магов, у которых фамильяры — птицы, способные перелететь горы. Не мог Сорган не оставить следов, не мог! Здесь оставишь следопыта — Ревера, химика — Марса, мага воды — Глада и воздуха — Старха.

– -------

Храп, перебирая крепкими ногами, повернул морду и вопросительно косил в нашу сторону почти чёрным глазом, мол едем, или что? А мы сидели на телеге, растерянно глядя друг на друга. На нависающей над повозкой ветке неожиданно нарисовался Хозяин.

— И что это было? — спросил он.

Все дружно уставились на меня.

— А я что? Сейчас будем вспоминать. Взяла амулет, а он начал очухиваться, а тут змея…

— Где змея? — хором спросили Сол и Фета.

— Здесь, — у него на руке.

Маги переглянулись.

— Ну она так противно шевелилась, я её и схватила, гадину, со всей дури. А меня как шандарахнет, а он опять отключился. И я, почти. Если б не Сол, уже бы рядом валялась.

Колдунья осторожно достала руку Соргана и обнажила запястье. Змея никуда не делась, но шевелиться перестала и как бы впечаталась в кожу, ещё сильнее напоминая татуировку.

— Ну и чего это значит? — подал голос внимательно наблюдавший Местный.

— А это значит, — медленно протянул Сол, — что Аля одним махом решила одну большую проблему и создала другую.

— Ты убила фамильяра, подчинявшего Соргана воле его хозяина. — повернувшись ко мне пояснила Фета, — Но змея погибла в привязке к нему. Как отвязать

мертвого фамильяра — я, например, не знаю. Это надо к кому-нибудь из наших обращаться. Может Белиал сумеет помочь. Но как нам теперь добраться до гор — ума не дам. Вы в таком состоянии передвигаться не сможете, а поиски уже наверняка начались. Сейчас на нас всех собак спустят.

Молчаливый Хозяин задумчиво жевал бороду, внимательно вглядываясь мне в глаза таким пронизывающим взглядом, что стало не по себе.

— Иди со мной, — сказал он.

28.

— Сол, Фета, попробуйте помочь Соргану, — у самой тоже сил почти не было, но уж больно загадочно-серьёзным выглядел Хозяин.

— Так, а вы лошадей заберите и здесь дожидайтесь, — строго скомандовал он магам.

Рысь, всё-таки, увязалась следом за нами.

Местный потащил меня в чащу леса и вывел на огороженную кущами странную поляну. Странную тем, что, в отличие от цветущего вокруг лета, на ней царила осень. То, что это — место силы — чувствовалось сразу. Я замерла на границе этого чуда и во все глаза смотрела вокруг, — никаких тебе дубов-колдунов, величественных древних развалин или, на худой конец, просто более-менее масштабных каменюк, — просто тонкие хрупкие деревца, без конца роняющие неведомо откуда берущуюся осеннюю листву. Или не листву?

— Иди, — сказал мне дед, сам, впрочем, оставаясь на месте, и для Рыськи добавил, — а ты обожди.

Пришлось идти. Я кивнула кошке, подтверждая слова Хозяина, и шагнула за невидимую черту. Ничего страшного, вроде, не произошло. Только за моей спиной как-будто схлопнулась стеклянная завеса, укрывающая от звуков внешнего мира и время стало немного притормаживать. Я медленно шла, оглядываясь вокруг. Изображение плавно перемещалось за моим взглядом, от чего начала кружиться голова. Поэтому я села прямо на землю, поджав ноги, и перестала двигаться, ожидая неизвестно чего. А вокруг, завораживая, кружились маленькие рдяные листочки. В голову лезла всякая неуместная ерунда. Вспомнилось далёкое детство на крайнем севере. Отец мой — полярный лётчик, поэтому эту часть своей жизни я с сёстрами провела за полярным кругом в маленьком городке на берегу Енисея. Из этого периода я помню только вечную, казалось, зиму, такую же нескончаемую ночь и жуткие морозы. Капризное лето, когда за один день можно было успеть переодеться в наряды всех сезонов, — от купальников на берегу Енисея-батюшки в окружении голубых глыб трубчатого льда, умудрявшихся долежать до следующей зимы, до полномасштабного утепления. Весна и осень были настолько стремительны, что их едва успевали заметить. Поэтому, в память прочно запало это волшебное впечатление детства, когда мы подходили к за ночь пожелтело-покрасневшим деревьям, трясли тонкие стволы и стояли, задрав носы к небу, под дождём из маленьких осыпающихся листочков всех оттенков охры и багрянца.

Прощальный росчерк — и последний лист

Врисуется в сентябрьскую митру.

И осень, вдохновенный пейзажист,

Почит и унесёт с собой палитру.

Простынут дни, осядут облака

И скажут снега первые крупицы,

Что впредь пора венчаний далека.

А всё, что было с ней, — не повторится.

Автор Леонид Чернышов.

Картинка с просторов интернета.

Глаза сами собой закрылись, и в голове вихрем закружились воспоминаниия. Всё-всё, даже то, чего вспоминать не хотелось, что было задвинуто в самые далёкие пыльные уголки памяти, — как кадры киноленты мелькало в сознании.