Спящий сталкер
Шрифт:
«Смотрит, живой ли я. – Лоцман ухватился за мысль и попробовал сосредоточиться. – Живой. Просто псина едва не сожрала».
Высохшие слезы склеили ресницы, и это, по сути, было хорошо, так как пробивающийся сквозь щелки дневной свет резал глаза. Предприняв безуспешную попытку отвернуться от света, Лоцман застонал от боли в шее.
– Лоц… ты живой? – раздался над ухом голос Зубра. – Давай, очухивайся уже.
– В-в… – Онисим хотел сказать, чтобы ему дали воды, но онемевший язык не шевелился. В груди кольнуло, в голове зашумело.
«Опять
Свет закрыли две смутно различимые тени. Одна из них сделала короткий взмах, и Лоцман почувствовал боль в щеке. Пощечина придала ему энергии.
– Во…ды, – выдавил он из себя и вновь попытался шевельнуться.
Пока Зубр открывал флягу, Карандаш приподнял голову Лоцмана. Горлышко фляги коснулось губ, и первые капли потекли по бороде вниз. Онисим попытался поймать их и дернул головой. Зубы клацнули о металл.
Живительная влага нашла дорогу в иссушенном русле пищевода и устремилась в желудок. После нескольких глотков в тело Лоцмана стала возвращаться энергия. Боль вымывалась, исчезала, растворялась.
– Ну, как? – спросил Зубр. На круглом небритом лице отражалось неподдельное беспокойство. Краем глаза Лоцман увидел руку Карандаша, что держала его голову. Верхний слой комбинезона был весь в черной копоти костра.
Лоцман отвел флягу в сторону и сделал глубокий вдох. Выдохнул. Приподнялся на локтях. Прислушался к внутренним ощущениям. Без учета слабой боли в боку и шее, все остальное не беспокоило. Осталось разобраться с кашей в голове.
Он откинулся на вещмешок и закрыл глаза. Подумал, что опять едва-едва не умер. Уже третий раз за последние трое суток. А еще галлюцинации. И очень реалистичные сны…
«А вдруг Зубр прав? – подумал Онисим. – Вдруг я помечен Зоной?»
Мысль ему не понравилась. Разговоры с Зубром, Карандашом, собственные ощущения породили в душе смуту. А уж он прекрасно знал, что нет хуже для сталкера, чем отсутствие душевного покоя. Сознание бродяги должно быть зеркально чистым, чтобы в момент реагировать на происходящие вокруг изменения.
«Нет. Нету никаких меток. Есть пси-активность, кукловоды, эхо-псы. Есть необъяснимые факты. Пока необъяснимые».
Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Лоцман решил подумать о приятном. О прекрасном саде, о речке… о чистом небе.
– Эй! Чего опять зенки закатил! – Оплеуха. – Докладывай давай, как самочувствие?
Раздраженный пощечиной, Лоцман резко подался вперед и сел.
– Вот что я тебе скажу, напарник… – рявкнул он и замолчал, глядя озлобившимся зверем.
В воздухе почувствовалось напряжение. Зубр и Карандаш изменились в лицах.
– …С эхо-псом по ночному городу гулять одно удовольствие, – закончил Лоцман.
Секунды две сталкеры осмысливали шутку, а затем ухмыльнулись.
– Ну ты даешь, Палыч! Даром копыта не отбросил, так еще шуткуешь. – Зубр ободряюще похлопал напарника по плечу.
Карандаш
– На самом деле, Лоц, Карандаша благодари. – Здоровяк указал пальцем на писателя. – Медицина у него знатная, последних марок. Зубастая скотина тебе всю шею распорола. Мы уж отпевать собрались, но прокусы хорошо так схватились, точно не разойдутся.
– Хм… – Писатель поднялся с корточек. – Не уверен, что мои лекарства способны на такие чудеса. Тут либо аномальная активность, либо… – он посмотрел в сторону мертвого хищника, – слюна мутанта. В народной медицине считается, что слюна собаки обладает целебными свойствами. А у нас тут собака с выдающимися особенностями организма.
Карандаш пошел к краю полянки, чтобы взглянуть на животное.
– В принципе, логичное объяснение… – на ходу протянул он.
– Да какая разница? – Зубр проводил парня взглядом, потом протянул Лоцману руку и помог подняться. – Зона лечит и калечит. Кому как выпишет.
Сталкеры подошли к трупу эхо-пса. Лоцман сообразил, что, пока он валялся в отключке, товарищи оттащили мутанта от лагеря. Даже лежащий на боку, мутант казался огромным. Свалявшаяся шерсть была в пятнах крови и грязи, а хвост пса красовался на поясе у Зубра.
– Здоровый. Раза в полтора больше, чем любая тварь его породы, – произнес Лоцман. – Любой торговец кипятком уссытся при виде такого хвостища.
– Как видишь, я позаботился об этом. – Зубр покрутил хвостом.
Карандаш пнул тушу ногой.
– Будет о чем рассказать на Большой земле… – Он вытащил блокнот, чтобы записать очередную мысль.
Заслышав о Большой земле, Зубр и Лоцман переглянулись. В ответ на немой вопрос напарника Онисим кивнул. Получив согласие, здоровяк окликнул писателя:
– Слышь, Карандаш, короче… мы ща перекусим и двинем. Пора нам. Лоц в норме, спасибо твоему биоклею, но у нас дела. И так сколько времени потеряли.
– А? – Писатель оторвался от блокнота. Сталкеры стояли перед ним, сжимая оружие в руках и стреляя глазами по сторонам. Он тоже оглянулся вокруг, отметив про себя, как же все-таки красиво на этой поляне. Дикая природа всегда в чем-то красива, даже если и смертельно опасна.
– Ладно, – сказал он первое, что пришло на ум. – Вам тоже спасибо.
Удовлетворившись ответом, напарники пошли к костру готовить нехитрую снедь и проверять экипировку.
Через полчаса, с автоматами наперевес, с поклажей за спинами, сталкеры пожали руку Карандашу.
– Бывай, романтик, – сказал Зубр.
Лоцман просто кивнул. Шурша травой, сталкеры взяли курс на север.
Карандаш с удивлением смотрел им вслед. Он не привык к таким коротким прощаниям. На Большой земле прощание – это целый ритуал с рукопожатиями, напутственными словами и прочим этикетом. А тут – можно сказать, не один раз на дню друг другу жизни спасали, а сейчас разошлись как в море корабли.