Спящий во тьме
Шрифт:
Дюжий головорез побежал в ночь, громыхая холщовым мешком с добытыми трофеями, – и тьма поглотила его.
Глава III
Некогда и ныне
На следующий день после прибытия письма от Гарри Банистера, ближе к вечеру, мисс Лаура Дейл отпросилась ненадолго из профессорского дома. Сославшись на дело – пользуясь ее же выражением – личного характера и весьма значимое, вскоре она уже шла по центру старинного Солтхеда, между тем как миссис Минидью развлекала на кухне Фиону выпеканием печенья. В начале Пятничной улицы девушка села на омнибус, каковой и повез ее по петляющим улочкам и промозглым
Повсюду вокруг нее к облакам тянулись растрескавшиеся, поблекшие кирпичные здания, словно пытаясь оторваться от своего жалкого основания и улететь всей стаей; между ними то и дело открывался вид на морскую гавань. Поднимаясь вверх по улице, Лаура столкнулась с нищим, требующим милостыни. Зажав в кулаке полученное вспомоществование, он, пошатываясь, направился в затрапезную пивную через дорогу. Лаура, слегка подавленная этим происшествием, знобко поежилась: ей вдруг почудилось, что чем выше она поднимается, тем более холодным и разреженным становится воздух. Все выше, выше и выше взбиралась она… Однако девушка отмела эту мысль как вздорную фантазию, списав ее на растущую усталость и на депрессию, вызванную видом безотрадных окрестностей.
Наконец она добралась до скопления старых многоквартирных домов – по сути дела, каменных развалюх, испещренных бесчисленными крохотными окошечками. На круглой медной табличке, прикрепленной к одной из стен, точно монокль на мрачной кирпичной физиономии, красовалось внушительное название: «Дома Фурниваля». (Эти развалюхи, надо сказать, стояли там во времена моего рассказа, но сейчас их уже нет, так что искать не трудитесь.) Задержавшись у будки привратника и спросив дорогу у неприветливого детины, гувернантка вошла в прихожую и обнаружила там именно то, что неприветливый детина посулил: разверстый лестничный пролет.
И снова подъем! Собравшись с духом, Лаура двинулась по ступеням. Добравшись до первой площадки, она преодолела еще один лестничный марш, который привел ее к следующей площадке и к еще одному пролету… на пути к самому верху устремленного ввысь старого здания их поджидало целых пять. Преодолев последний марш, Лаура оказалась в полутемном коридоре, слабо освещенном светильниками. Сверяясь с номерами на замызганных дверях, она дошла до самой грязной, где должен был бы красоваться номер «9». Однако на поверхности двери наблюдались лишь два крохотных просверленных отверстия одно над другим; видимо, некогда тут крепился искомый номер.
Лаура помешкала ровно столько, сколько потребовалось, чтобы еще раз проглядеть номера на дверях и убедиться, что ей нужна именно эта квартира. Она постучалась – легко и уверенно, с настойчивостью человека, обремененного неприятной задачей, с каковой, при некотором везении, удастся покончить быстро. Не дождавшись ответа, она постучалась снова, на сей раз громче и чуть требовательнее. По ту сторону раздался скрежещущий звук, словно отодвигали стул; затем послышались шаги, дверь распахнулась внутрь, и в проеме возникла живая, беспечная физиономия и встрепанная шевелюра мистера Ричарда Скрибблера.
На долю секунды Лаура подумала о
Мистер Ричард Скрибблер, клерк юридической фирмы, был человеком ветреным и беспорядочным, и такой же ветреной беспорядочностью отличалось его жилье. Беспорядочность проявлялась в том, что все предметы выглядели так, будто их в безумном порыве подбросили в воздух, а уж приземлились они сами, выбирая местечко и положение по своему вкусу, а не согласно требованиям целесообразности; ветреность – в том, что холодный ветер из гавани задувал сквозь щели и швы в окнах, хотя оконные рамы, разумеется, плотно закрывались, защищая комнату от подобного вторжения. Но чего и ждать от окон на верхнем этаже высокого здания, возведенного на холме высоко над городом Солтхед!
Невзирая на хаос, царящий в чердачном обиталище мистера Скрибблера, предметов реальных и основательных там было немного: еловый стол, на котором покоились пара восковых свечей, ваза с фруктами и книга; несколько весьма обтрепанных стульев; пара-тройка разрозненных фарфоровых безделушек, изнывающих на каминной полке; покосившийся комод; умывальник и кувшин, оба треснувшие; и низкий диванчик, что, несомненно, раскладывался, превращаясь в кровать. Потертый кусок коврового покрытия под столом мало способствовал созданию тепла и домашнего уюта в этом царстве запустения.
Мистер Скрибблер несколько церемонно указал гувернантке на стул у елового стола. Девушка присела, сняла плащ и капор. Клерк поворошил угли и шагнул было к вазе с фруктами, но гувернантка отказалась от угощения. Она упорно не встречалась с клерком взглядом; потупив ясные серые глаза, Лаура дюйм за дюймом рассматривала унылое ковровое покрытие, затем – ножки стола, затем – свои сложенные на коленях и беспокойно двигающиеся руки. Ее подгоняло неодолимое желание покончить с неприятным делом, так что она последовательно отвергала одно угощение за другим: хлеб с сыром, пирог с мясом, говяжий язык и стакан портера, извлекаемые из комода у стены.
– Мистер Скрибблер, – промолвила Лаура, вознамерившись положить конец всем этим авансам. – Благодарю вас за любезность, но, право же, мне необходимо поговорить с вами.
В лице клерка отразилось разочарование. Он положил полбуханки хлеба обратно на блюдо и обессиленно рухнул на стул, запустив пальцы в свою неуправляемую шевелюру. Он, похоже, знал, к чему все идет; более того, знал с самого начала, и все его старания угостить чем-нибудь мисс Дейл были лишь попытками отсрочить неизбежное.
Не говоря ни слова – что для мистера Скрибблера было, разумеется, в порядке вещей, – он положил локти на стол и потер руки, постреливая глазами туда и сюда, в то время как Лаура отрешенно глядела на ковровое покрытие, желая и в то же время не желая перейти прямо к делу. До чего трудно подобрать подходящие слова! Мистер Скрибблер, выждав какое-то время и убедившись, что беседа, вопреки его ожиданиям, так и не приняла неприятного направления, просиял, уповая, что гостья сменила гнев на милость. Он временно приободрился и отчасти преисполнился былого задора: скрестил руки и улыбнулся девушке с видом самым что ни на есть благожелательным.