Сражение на Венере (сборник)
Шрифт:
— У тебя будет одежда по лучшей парижской моде… Шелковые платья, меховые манто… Драгоценности и много такого, о чем ты даже и не мечтала…
Мара хихикала, как ребенок, и ласкала его, как опытная женщина.
Вокруг лежали останки ее предков, как прошлая любовь, или как воспоминания, или как обещание жизни…
Днем они выбрали новое направление.
Вместо того, чтобы возвращаться по долине к знакомой Джорджу равнине, они стали подниматься по холмам на западе, ища место, откуда будет хороший обзор. И они нашли его на гребне самого высокого холма
Там, среди скал и утесов, стоял обособленный пик. В отличие от других скал, растительность цеплялась за его практически отвесные стены. Пик высился над искусственно выровненным полем, окруженным редким подлеском, возле которого стоял длинный дом, серовато-коричневый, с плоской крышей, многочисленными окнами и нависающими портиками.
— Под зеленеющей башней… Дом из кирпичей, — медленно процитировал Джордж.
Что это, простое совпадение, что они наткнулись на дом, похожий на описанный в стишке Липа? Или Лип в своих стихах действительно предсказывал будущее?
— Пойдем, Мара, — проговорил, наконец, Джордж. — Давай-ка посмотрим, дома ли нынче Сенильд?
Она кивнула, улыбнулась и вместе с ним стала весело спускаться с холма.
— А вот здесь, — добавил Джордж, когда они уже подходили к дому, — когда-то был парк.
— Ага, — кивнула Мара, пристально оглядываясь вокруг: по инкрустированным какими-то рисунками каменным скамейкам, заросшим дорожкам, заглохшему декоративному пруду и всему остальному, задавленному дикой растительностью.
В дальнем конце парка стоял дом, почти такой же высокий, как скала позади него. Мара заметила, что зеленый цвет пику придавали густые растения с широкими листьями. Но на доме с его забавными портиками ничего не росло.
Джордж заметил, что Мара на пару шагов опередила его по главной дороге к дому. Но это не она ускорила шаг, а он пошел медленнее из чувства предосторожности. И тут же гордость заставила его нагнать девушку.
Они подошли к большому причудливому металлическому фонтану. Его покрывала ярь-медянка, а окружающий бассейн был пустой и совершенно сухой. Джордж удивился тому, как походил этот венерианский парк на земной. Он подумал, что точно так же может выглядеть парк Версаля после столетнего запустения.
Когда они проходили мимо фонтана, тот внезапно, без предупреждения, выбросил поток грязной воды далеко за пределы бассейна и окатил их в ног до головы.
Джорджу показалось, что он услышал где-то в доме тонкий, высокий смех. С негодованием озираясь, он вытер лицо. Он ненавидел, когда из него делали дурака. А Мара хихикала.
— Здесь живет какой-то шутник, — проворчал Джордж. — Но когда я доберусь до него, он забудет свои шуточки.
Вода оказалась кислой и вонючей. В ботинках захлюпало. Рядом с дорожкой стояла каменная скамейка, и Джордж сел на нее с намерением снять обувь и вылить из нее воду. Скамейка под ним бесшумно и плавно ушла в землю, и Джордж повалился на спину, болтая ногами в воздухе.
Тихий смех из дома
С багровым от ярости лицом Джордж вскочил, бросил на веселившуюся Мару бешеный взгляд и поспешил к дому. Ему хотелось немедленно найти шутника и свернуть ему шею.
Дорожка под ногами поросла густым мхом, и с каждым шагов мох становился все более мягким, липким и клейким. Ноги Джорджа погрузились в него по лодыжки.
Джордж упрямо пытался идти вперед, но мох не пускал. Пришлось идти, точно в замедленной съемке, при каждом шаге стряхивая его с ноги и стараясь сохранить равновесие. И вскоре Джордж понял, что не может продвинуться дальше ни на шаг.
Тогда он сошел с дорожки на твердую землю. Его достоинству был нанесен сильный удар. Мара бежала к нему по краю, но он не глядел на нее. Он попытался очистить ноги от мха, но тот тянулся, как прилипшая жевательная резинка, и Джордж только усугублял свое положение.
Невидимый наблюдатель все время хихикал. Усмехаясь, Мара достала нож и срезала или соскоблила большую часть этого мха.
Когда она закончила, из дома на унылый дневной свет вышел человек. Он казался низеньким и широким в монашеском одеянии, завязанным на талии. У него были красные щеки, а на вид лет пятьдесят. Рот у незнакомца был приоткрыт, а большие бледные глаза без страха смотрели вперед.
Выглядел он глупым и безопасным, и что-то произнес слабым, резким голосом Джорджу, который лишь хмурился на него. Мара ответила на том же языке, и у них завязалась беседа.
— Это Сенильд, — повернулась, наконец, Мара.
— Я так и думал, — мрачно ответил Джордж.
Он понял, что если хочет получить от этого дурня информацию, то глупо начинать с конфликтов. Поэтому приложил усилия и загнал свою уязвленную гордость в самый дальний уголок души.
Вытащив из ранца запасной Телео, он кивнул Маре:
— Расскажи про него Сенильду.
— Уже, — ответила Мара, забирая Телео. Она по-прежнему на пару шагов опережала Джорджа.
— Когда-то, давным-давно, я изобрел подобное устройство, — сказал Сенильд, надев Телео.
— В самом деле? — поинтересовался Джордж. — И где же оно теперь?
— Я его выбросил, — небрежно махнул рукой Сенильд. — Я выбрасываю все свои игрушки. Надоедают… Однако, я рад, что вы пришли и позволили мне немного поиграть с моим садом. Я уже много лет не могу найти для этого жертву. На планете, знаете ли, осталось очень мало людей. Наверное, я переусердствовал.
— Переусердствовали в чем?
— В войне. Это игра, в которую я играл прежде.
— Игра… Бога ради, вы называете это игрой?!
— Все лишь бессмысленная игра… — процитировала Мара.
Джордж вспомнил убитых товарищей и едва справился с гневом.
— Игра, в которую вы играли прежде? Но мне кажется, эта игра все еще продолжается.
— Ну, да, и будет продолжаться, я думаю, еще пару столетий, пока все эти штуки не разобьют друг друга, — хмыкнул Сенильд. — Мне они надоели, и я просто позволил им действовать самостоятельно. Чисто автоматически, знаете ли.