Сражения Космического Десанта
Шрифт:
Иногда Цедис знал, что он не Холос, даже ощущая, как герой тащит свое тело по острым камням. В другие моменты магистр обнаруживал, что ползет по изломанным коридорам космического корабля. В отличие от древнего героя, он все еще мог идти. Это приводило Кровопийцу в замешательство. И он поднимался на ноги и ковылял дальше. В образе Цедиса он проходил сквозь места, в которых царил жуткий холод, места, где не было воздуха и гравитации, места, забитые ядовитыми газами. Он должен был умереть, но что-то большее, чем одна только усиленная
Сейчас он был Холосом и вновь, больно ударившись, упал на пол, а вершина горы Калиций была так далеко. А затем стал Цедисом. Он был обнажен, его броня исчезла. Он оказался на корабле, где было светло и тепло. Судно было полно воздуха, лучшего из всех, которыми он когда-либо дышал. Чистого, лишенного вулканических испарений, загрязнений или гниения застарелой крови. Цедис восхищался кораблем. Он был создан для людей, но не похож ни на одно судно, которые видел магистр. Кровопийца, пошатываясь, поискал команду, но никого не нашел.
Время играло Цедисом, как хотело. Он почувствовал кровь на руках. Смерть генокрада. Ощущение прошло, и он пошел куда-то еще.
После края кратера склон, ведущий к вершине, стал гораздо круче. Холос уставился наверх. Обычный человек остановился бы. Холос не сделал этого. Потянувшись здоровой рукой, он потащил свое разбитое тело наверх. Броня предала Кровопийцу, и он двигался с помощью одной лишь силы воли.
Когда он достиг вершины, солнца уже скрывались за горизонтом, забирая с собой день.
Холос перевернулся на спину. Он лежал, ловя ртом воздух. Великие силы покинули его. Небо сменило цвет с оранжевого на глубокий пурпурный, предвещая наступление ночи. Облака пепла расчерчивали небосвод ступенчатыми узорами. Воздух был разреженным и полным ядовитых газов. Они обжигали глотку космодесантника и его природные легкие. Мультилегкое усердно грудилось, чтобы добыть из воздуха то малое количество кислорода, которое можно найти.
Холос приходил в себя и терял сознание, качаясь между прошлым и настоящим, древними временами и далеким будущим.
На небе появились первые звезды, истекающие резким светом.
— Здесь никого нет! — сказал Холос. Собственный голос казался ему странным из-за набившейся в горло пыли. — Видение оказалось ложью!
Он провалился в темный сон. Его мучили видения о крыльях.
Холос резко проснулся. День окончательно отпускал планету. Тени стали длинными, как само время. Камни, сработанные вулканом, снова разгорелись оранжевым светом под умирающими лучами садящихся солнц.
Что-то изменилось.
Он вытянул шею и запрокинул голову назад. Затылок терся о каменистую породу, но Холос уже зашел далеко за болевой порог.
Вершина оканчивалась выступом, отростком камня
Адреналин наполнил измученное тело Кровопийцы. Царапая ноги о камни, он выпрямился. Броня была тяжелой, как грех. Холос встал на колени и, прижав к груди поврежденную руку, медленно пополз к подножию выступа.
Фигура ждала. Невозможно было различить ее черты. На месте тела — размытый светом силуэт, на месте лица — бесформенное пятно. Различить можно было только широкие крылья, переливающиеся всеми цветами радуги.
С огромным трудом Холос снова встал на колени. Он опасался, что тот, кто перед ним, не принадлежит материальному миру и неуязвим для болтера или меча. Тем не менее космодесантник уставился на свет. Он обжигал глаза, но Холос чувствовал, как «ярость» внутри отступает, и ощутил благословенное возвращение рассудка.
— Я — Холос, сын Долкароса из клана Сумар, посвященный ордена Адептус Астартес Кровопийц. Я — воин Императора, и я спасу моих родичей от поразившего нас безумия. Я пришел сюда, — сказал он, — я следовал за сном и выдержал поставленные передо мной испытания. Скажи мне, как спасти моих братьев, как и было обещано.
Его голос задрожал. Сквозь подготовку пробились давно подавляемые эмоции.
— Ты пришел, — отозвался незнакомец, — ты выдержал испытания. Ты достоин того, что я тебе поведаю. Услышь же, услышь секрет, который спасет твоих братьев.
Его голос был старым и грубым, как высохший пергамент. Незнакомец с шипением произносил согласные, и в их затихающих звуках чудились полуразличимые слова, которые означали совсем не то, что силуэт собирался сказать. Разговор между ним и Холосом продолжился, но стал приглушенным. На него начали накладываться другие слова, одно за другим, пока Цедис не ощутил собственное «Я», отделенное от Холоса. Разговоры перекрывались, как круги на воде, и обмен репликами между спасителем Кровопийц и Холосом стал неразличим.
— Добро пожаловать, Цедис, владыка Кровопийц, ты также доказал, что достоин.
— Достоин настолько, что присоединился к Холосу в его бесконечном подъеме, — проскрежетал из света второй голос. Он не вызывал такого же доверия, как первый.
Затем Цедис оказался на горе. Не Холос. Магистр не понимал, как это произошло. Если это было видение, то оно казалось более реальным, чем сама жизнь.
Цедис прикрыл глаза. Перед тем как все вновь расплылось из-за света вокруг фигуры, он мельком разглядел две крупные головы на гибких шеях. Магистр не так себе представлял того, кто явился Холосу. Или же он представлял его именно так, но не мог изобразить на стекле, потому что разум отказывался принимать правду.