Сражения Космического Десанта
Шрифт:
Гальт предполагал, что Кровопийцы ощущали себя примерно так же. Они тоже двигались своим собственным путем, все дальше от обычаев породившего их ордена. Однако он никогда не встречал Кровавых Ангелов, поэтому не мог сравнивать наверняка.
— Разве не могут две сущности жить в одном теле? — пробормотал он. Гальт потер свою новую татуировку. Он надеялся, что Император будет доволен ей, и в тот день, когда Гальт, наконец, увидит своего господина для последнего подсчета деяний, Новадесантника посчитают достойным вступить в легионы мертвых героев, которых Император созывает для последних дней. У капитана было предчувствие,
Он снова задумался, не спросить ли совета у магистра ордена Гидарикона с помощью астропатического послания, но решил не делать этого. Капитаны Новадесанта большую часть времени действовали в одиночку, и ожидалось, что они могут сами принимать решения. Для него это было вдвойне актуально. Гальт был первым капитаном и потенциальным кандидатом в магистры ордена, командующим всеми Новадесантниками. Он не знал, чем заслужил такое повышение. Пост капитана принадлежал ему по праву, Гальт был уверен в своих способностях. Но мог ли он когда-нибудь стать магистром? У него было слишком много сомнений, и они касались слишком многих вещей.
Часы зазвонили, напоминая о времени вечерних размышлений, но медитацию пришлось отложить. У Гальта были другие дела. Ровно в назначенное время раздался стук в дверь.
— Войдите! — сказал капитан.
Дверь скользнула назад, и вошел мажордом Полячек. Он низко поклонился:
— Владыка первый капитан, владыка сержант-ветеран Волдон прибыл на встречу с вами.
— Благодарю. Впусти его.
Полячек еще раз поклонился и вышел. Мгновение спустя в комнату вошел Волдон. Поверх робы он надел тот самый кушак, который Гальт видел в Тени Новум. По спине капитана пробежал холодок, и ему пришлось приложить усилия, чтобы оставаться спокойным.
— Брат сержант-ветеран Волдон, — обратился к пришедшему Гальт. Он шагнул вперед и сжал предплечье своего старого наставника.
— Мантиллион, как ты?
— Я думал, что все это знают, — ответил Гальт. — Разве ты — нет?
— Все знают, как чувствует себя наш лидер, наш владыка капитан. Но я имел в виду, как ты сам? Как чувствует себя человек Мантиллион Гальт?
— Капитан и Гальт… это один и тот же человек, брат.
Волдон почесал старый шрам на голове, разрезающий абстрактное изображение чужеземного воина, гибнущего под ударами цепного меча сержанта.
— Всегда есть место для самого себя, даже внутри таких, как мы. Если мы не будем думать самостоятельно, то перестанем быть полезными инструментами и проводниками воли Императора.
Гальт покачал головой:
— Возможно, если избегаешь звания капитана…
— Именно поэтому я им и не стал, — ухмыляясь, ответил Волдон.
— Пожалуйста, присядь.
Волдон и Гальт сели за единственный стол в комнате. Та немногая мебель, что украшала ее, представляла собой прекрасные предметы старины, отобранные в Ульграмаре и на Гоноруме. Гальт вынул пробку из стоящего на столе графина с тонким горлышком и налил желтого вина в два небольших бокала.
Волдон поднял свой и покрутил его в руках.
— Караин. В последний раз я пил его очень давно.
— Это была последняя бутылка, — ответил Гальт, — теперь и она почти закончилась.
— Неужели прошло так много времени?
— Последний раз мы ступали по залам крепости Новум шесть лет назад, — сказал Гальт. Капитан поднял руку, и бокалы космодесантников
Новадесантники несколько минут сидели, наслаждаясь вином, воспоминаниями о доме и клятве о защите, которую он олицетворял. Гальт ничего не сказал Волдону о своем визите в Тень Новум.
Волдон нарушил тишину:
— Зачем ты позвал меня, владыка капитан?
— Тебе-то уж не обязательно называть меня этим титулом, — заметил Гальт. — Мы, прежде всего, братья.
Волдон пожал плечами и повертел в руке пустой бокал.
— Сейчас мы говорим о делах ордена. Уважение — основа победы.
— Так говорил Жиллиман в Кодексе Астартес.
— Да. Священное писание. — Он мягко рассмеялся. — Я сомневаюсь, что Жиллиман рассчитывал, что мы будем поклоняться его словам. Я внемлю им и выказываю должное уважение тебе как капитану.
— Если кто-то в этой комнате и заслуживает уважения, брат, то это ты, а не я.
— Ты больше не послушник, тебе нельзя так говорить. Ты мой владыка, и я рад этому. Я видел в тебе потенциал будущего величия еще тогда, когда ты был мальчишкой, и теперь вижу, как он воплотился, когда ты стал капитаном. Я с радостью следую за тобой, как любой учитель идет за учеником, когда его талант раскрывается и становится очевидным для всех.
Волдон был одним из старейших членов ордена Новадесанта. На его теле не осталось ни миллиметра, не покрытого чернилами. Его кожа представляла собой буйство красок. Она была покрыта абстрактными и реалистичными изображениями, символами, знаками и письменами. Душа Волдона была в наибольшей безопасности из душ всех, кто присутствовал на корабле, — изображения на коже защищали ее от тьмы. Коротко остриженные седые волосы на его голове и светлые волосы на руках ярко контрастировали с татуировками. Сержант был покрыт всевозможными почетными знаками и наградами — серьги, штифты за выслугу лет, подвески и символы, вышитые на робе. На шести из десяти пальцев на руках были кольца с гравировкой — напоминания о командированиях в Караул Смерти. Об этом же говорил и его кушак, на котором были вышиты шесть знаков за участие в кампаниях Инквизиции. Волдон был уважаем всеми, он был живым героем, но всегда отказывался от повышения. Он мог бы, должен был стать капитаном уже множество раз. Какое-то время назад Гальт решил, что если когда-нибудь станет магистром ордена, то исправит эту ситуацию. Он был поражен тем, что Гидарикон позволил Волдону остаться сержантом.
Гальт подавил дрожь, такую же ледяную, как ветер Гонорума, вспомнив слова Одона: «За братом, чья тень показывается, скоро придет смерть».
Гальт спорил сам с собой о том, правильно ли он поступает, отправляя Волдона в битву. Но кто он такой, чтобы противиться воле Императора?
— Скажи мне то, что знаешь о сынах Сангвиния.
— Об этих Кровопийцах, владыка? Очень мало. Наши ордена не так часто встречались, как ты уже, без сомнения, прочел в библиариуме.
Гальт кивнул: