Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны
Шрифт:
При этом решимость, которая прозвучала в непокорной речи Черчилля, не нашла отражения в реальном действии, как при планировании и подготовке, так и при исполнении. Задолго до сражения и почти до его окончания слишком много людей пытались командовать слишком малым количеством людей. Сам Черчилль со своими надоедливыми телеграммами, которые порой шли в обход централизованного командования, британские начальники штабов в Лондоне и главнокомандующие на Ближнем Востоке – все имели свои собственные соображения о том, как Фрейбергу вести войну. Иногда приказы ответственных командиров были основаны на догадках, иногда за 3 000 миль поступали приказы, идущие вразрез с предыдущими; Каннингхэм сделал по этому поводу несколько язвительных
Уэйвел, который был в черном списке Черчилля задолго до сражения, подвергался безжалостным нападкам из Лондона до начала боевых действий и во время них. Фельдмаршал сэр Джон Дилл, начальник имперского генерального штаба, не раз говорил Черчиллю: «Поддержите его или отправьте в отставку». Но Черчилль не сделал ни того ни другого.
Он продолжал направлять категорические и поучительные послания. Генерал – майор сэр Джон Кеннеди, руководитель военными операциями генерального штаба, отметил, что во время Критского сражения «вмешательство в детали» командования Уэйвела «стало нестерпимым», и добавил замечание, которое впоследствии стало широкоизвестным: «Я не вижу, каким образом мы можем выиграть войну без Уинстона, но, с другой стороны, я не вижу, как мы можем ее выиграть с ним» [136].
Крит не повысил репутацию верховного британского командования. Уэйвел не был увенчан лаврами и проявил мало проницательности, силы и энергии, а Фрейберг, хотя еще до критских событий столкнулся почти с явным поражением, был не совсем точен в рапортах своим начальникам и продемонстрировал, как верховный командующий, слишком мало наступательной и твердой решимости, которая ранее принесла ему славу на менее высоких постах. Только Каннингхэм с отважным упорством моряка и моральной отвагой – Черчилль никогда ему не досаждал – проявил себя не только как решительный лидер, но и как стратег, который предвидел значение морской мощи в полной зависимости от воздушной. Каннингхэм четко осознавал, что большие потери британского военно – морского флота могут изменить баланс морских сил в Средиземном море, он продемонстрировал намного больше проницательности в отношении возможных стратегических последствий, чем Лондон. Во всяком случае, Великобритания рисковала потерять превосходство на море – и почти потеряла его при поражении на Крите.
Бригадиры Фрейберга, отвечавшие за оборону района Малам – Ханья, проявили слишком мало инициативы. Как и у Фрейберга, их оценка фактического положения отставала от действительных событий. Однако сегодняшняя критика должна всегда помнить ограниченность вчерашней; сейчас по прошествии лет мы знаем намного больше, чем тогда знали те командиры, которые участвовали в сражении. Их неточная информация объяснялась частично плохой связью и превосходством немцев в воздухе и частично расположением их штабов, пытавшихся вести сражение с командных пунктов. Быстрая контратака в ту первую ночь на немецкие позиции вокруг Малама могла бы отсрочить поражение.
«Только то, что защитники острова ограничивались лишь чисто оборонительными мерами, и не сразу и не энергично атаковали первых высадившихся солдат, спасло последних от разгрома в чрезвычайно опасной ситуации» – так оценивали немцы положение во время и после войны [137].
Другие немецкие критики говорили о «пассивности» британского руководства в первые решающие часы около Малама.
Но даже при таких обстоятельствах решительная контратака могла бы предотвратить полный разгром, не важно, насколько временно успешной она могла быть, поскольку материально – техническое обеспечение немцев зависело не только от аэродромов.
Позже британские офицеры сообщили, что они чувствовали: была сделана крупная «ошибка», когда до начала вторжения они не разрушили взлетно – посадочные полосы. Разрушение и выбоины сделали бы их временно непригодными, немцам пришлось бы проделать значительную работу после их захвата, чтобы
Немцы проявили необычайную способность сажать свои тяжелые транспортные самолеты почти на любой ровной и относительно гладкой площадке. Многие из них приземлялись на прибрежной полосе возле Малама; в конце немецкое подкрепление высаживалось с воздуха вне досягаемости британских пушек на берегу близ Ираклиона. Таким образом, хотя быстрый захват Малама и определил судьбу Крита, его успешная защита все равно не обеспечила бы победу британцам.
Несмотря на то что англичане уступали немцам в воздухе, они знали многое о немецких планах и приготовлениях. Превосходная разведка защитников несомненно отчасти объясняется их агентурной сетью в Греции и на Крите.
Крит стал триумфом британского солдата, а не высшего командования. Это была борьба командиров взводов, рот и батальонов, и эти младшие командиры, их сержанты и их солдаты продемонстрировали в жарких и пыльных горах и нецивилизованных деревнях Крита великолепное рвение, бодрость духа, упорство и отвагу, что принесло британцам славу героев во Второй мировой войне.
Для обеих сторон и всего остального мира Крит в стратегическом, тактическом и техническом отношении стал предвестником нового порядка, демонстрацией силы авиации. Наступление и оборона – сухопутная, морская и воздушная – были революционизированы. С тех пор мир станет другим – и во время войны, и в мирное время, поскольку, если через моря можно было навести «мост» с помощью воздушных армад, сухопутные преграды больше не имели такого значения, как в древние времена; с этих пор война станет трехмерной.
Крит несомненно доказал (хотя и не нужна была столь кровавая демонстрация), что сухопутные силы не могут действовать без прикрытия с воздуха в пределах досягаемости мощных воздушных сил противника без неприемлемых потерь. Прикрытие ночи дало британскому флоту несколько часов защиты от нескончаемой атаки, но присутствие английских истребителей в небе над Королевскими военно – морскими силами Великобритании обеспечили бы им безопасность в большей степени, чем в темные часы. После Крита было или должно было быть ясно, что морская мощь с тех пор стала подразумевать и воздушную, а контроль над морем нельзя обеспечить только морскими кораблями.
Однако трудно не прийти к заключению, что как для немцев, так и для англичан Крит был неправильным сражением, в неправильном месте и в неправильное время. В стратегическом отношении остров не стоил той цены атаки и защиты. Его потеря англичанами, во всяком случае, не изменила в корне ситуацию в районе Средиземного моря и Ближнего Востока; его захват немцами, как оказалось, имел в стратегическом плане небольшое значение для дальнейшего хода Второй мировой войны.
Для англичан, учитывая близость греческих островов и итальянских позиций в Додеканесе, а также завоевание немцами Балкан, Крит никогда не смог бы стать полезной базой или даже передовой позицией. Он был слишком близок к позициям противника и, следовательно, слишком открыт для возможной и чрезвычайной концентрации сил; англичане просто не могли позволить себе такой ужасный поток потерь кораблей и самолетов, который был бы неизбежен при удержании Крита. В отличие от Мальты Крит был бесполезен для англичан, и это следует отчетливо понимать [138].