Срази и спаси!
Шрифт:
А потом поднялся в свой номер. Венделл аккуратно распаковал вещи, однако блистал своим отсутствием, видимо, все еще помогая Мандельбауму.
Шарм стянул сапоги и бросился на постель. Набивка из гусиного пуха оказалась достойна всяческих похвал, но ему никак не удавалось расслабиться. Его мысли занимала Энн. Лицо у нее было прелестное. Но эта девчонка его бесила. Она упрямо игнорировала тот факт, что он ПРИНЦ ШАРМ! Подумать только! И вообще, что ей от него нужно? Он перекатился на живот, потом опять перекатился на спину. А груди у нее — во! Одежда служанки очень даже выгодно их облегает. Он перекатился
Дверь распахнулась, и в комнату влетел Венделл.
— Ух, здорово! Заклятие будет еще то!
Он вытащил из мешка несколько свечей и убежал.
— Им-то хорошо! — сказал Шарм пустой комнате.
Шарм очень уважал Мандельбаума и искренне восхищался талантами колдуна. Знания старика были обширнейшими. Но у колдунов и магов был тот недостаток, что им не удавалось гарантировать повторяемости результатов. Вот почему ему не нравилось прибегать к чарам, если прежде он раза два не наблюдал, как они срабатывают.
Вообще-то Мандельбаум был очень надежен, хотя и не сумел подловить его на всю эту лабуду про символизм. Наполнение грааля водой, решил принц, не более символично, чем вкладывание меча в ножны.
В дверь тихонько постучали. Так тихонько, что Шарм сперва решил было, что ему почудилось. Но тут стук раздался снова — три легких удара, дверь бесшумно отворилась, в нее молча проскользнула Энн со свечой в руке и затворила ее за собой.
Энн была воплощением, пленительности.
Огонек свечи подсвечивал ей щеки и отражался в темных глазах. Глянцевые черные локоны ниспадали на ее плечи пышными волнами. Губки были пухлыми, алыми, влажными и чуть приоткрытыми, а ресницы мягко касались нежной безупречной кожи. На ней была простая ночная рубашка из белого холста, успешно скрывавшая контуры ее фигуры, хотя те округлости, которые все же были заметны, все находились на положенных им местах и сулили очень многое. И она была босой.
У Шарма пересохло во рту.
Энн поставила свечу на тумбочку и села рядом с Шармом.
— Привет! — сказала она негромко.
— Привет, — сказал Шарм, — а где замужняя?
— Они все спят. И я воспользовалась случаем подняться сюда к вам. — Она иронически улыбнулась. — Но без молочка и печеньица. Только я одна.
— Ну, я не огорчен. Однако почему вы не сказали хозяину, кто вы? У вас был бы свой номер.
— Глупенький! — Энн взяла обе руки Шарма в свои. — Хозяин не желал поместить женщину в одно крыло с мужчинами, но ведь он вряд ли мог выставить принца Шарма из его номера! А потому он отвел бы мне одну из задних комнат — мне одной, а для этого вышвырнул бы из нее всех остальных девушек.
— И где бы они спали?
— На конюшне.
— Угу. Понял. Вы поступили прямо-таки замечательно, не ткнув ему в нос свое королевское происхождение.
— О, у нас в замке я переделала столько черной работы, что научилась смотреть на вещи с точки зрения судомоек!
— Ну… э… По-моему, вы все равно замечательная. — Шарм внезапно ощутил острую необходимость продолжать этот разговор. — Э… ну… я хочу сказать, что было замечательно с вашей стороны… э… уступить им свою комнату. — Он почувствовал себя круглым идиотом. — Понимаете? Лечь спать в кухне, чтобы им не
— Только подумать! Полный шарма принц, Шарм потерял дар речи?
— Так вы же застали меня врасплох, войдя сюда. Дайте мне минутку!
— Не надо, не торопитесь. — Энн наклонилась и уперлась локтями в колени, что отнюдь не помогло Шарму сосредоточиться. Он оторвал взгляд от ее грудей, чуть вздымавшихся и опускавшихся с каждым вздохом, и посмотрел ей прямо в глаза.
Потом сказал:
— Энн, сегодня вечером, когда я поднялся к себе в номер, я подошел к окну и увидел розовый куст. Обычно такие кусты зацветают только летом, но этот, укрытый от ветров, уже дал бутоны. Свет из окна падал на единственный цветок, и несколько капелек воды на нежных лепестках мерцали, точно жемчужины, в лучах лампы. Вот все, что мне было видно, Энн: выхваченная из мрака единственная безупречная роза, и, увидев ее, я подумал о вас.
— О-о! — вздохнула Энн. — Как мило! — Она прильнула к принцу и положила голову ему на плечо. Шарм чувствовал легкое дыхание, овевавшее его шею. Его артериальное давление взлетело к небесам. Настал миг испробовать кое-какие приемы.
— Знаете, Шарм, у вас и у меня много общего.
Он обвил рукой ее талию, прикидывая, насколько велик риск, если он дотронется до ее бедра.
— Правда?
— Угу. Ваш отец и моя мачеха завидуют нашей юности и народной любви к нам.
Другой рукой он откинул волосы с ее лба.
— Пожалуй…
— Мы одинаково серьезно относимся к нашему долгу перед нашим народом.
— Э… Угу… Вроде как. — Он слегка придвинул ее к себе, и она еще теснее прижалась к нему всем телом. Он наклонил голову к ее лицу, и теперь его губы от ее губ отделяли какие-то дюймы.
Энн блаженно закрыла глаза, ее мысли куда-то уплыли, и, не думая, она продолжала шептать:
— И ваша и моя мать умерли родами.
Принц напрягся.
— Ну и что?
— Когда я была маленькой, я все время думала о ней. А вы думаете о вашей матери?
— Э… не в такие минуты.
— Так странно — расти без матери, зная при этом, что она умерла, чтобы дать жизнь тебе.
— Одну минуту!
— В определенном смысле мы повинны в их смерти, почти так, будто мы их убили.
Артериальное давление Шарма рывком вернулось с небес на землю.
— Э-эй… — Такая мысль могла охладить даже семнадцатилетнего юношу в приапическом раже.
— Не то чтобы я ощущала какую-либо вину. А вы, когда росли, вы думали о чем-либо подобном?
— Нет! — Принц выпрямился и уронил голову Энн на подушку. — Нет, я никогда о подобных вещах не думал. И в эту минуту у меня нет особого желания размышлять о них. Эх, умеете вы убить романтическое настроение!
— Романтическое настроение? — Энн словно бы только сейчас поняла, где находится, и соскочила с кровати. — Простите. Я не хотела… вы же не думаете, будто я… Мне пора! — Она распахнула дверь. — Ну, увидимся утром. — Она протянула ему руку для пожатия.
Принц словно не заметил ее руки.
— На улице холодно?
— Э… кажется, немного знобко.
— Отлично! — вздохнул Шарм. — Пойду погуляю.
Стук его сапог разбудил весь этаж, и Энн лишь с большим трудом удалось вернуться в свою постель, оставшись незамеченной.