Средь бесконечной череды созвездий. Книга 1. Ката
Шрифт:
Взметались вверх столбы песка, оседали и проваливались внутрь каменные стены туннелей. Открывшиеся в земле провалы моментально засыпались обвалившимся на них сверху песком, который тут же заливался огнем, похоже, что из всех орудий, прилетевших к нам невесть на чем и невесть откуда.
Взрывались боезапасы, спрятанные в нишах туннелей. Горели деревья, когда-то дарящие благословенную тень детям Оазиса.
Взлетали на воздух остатки оборудования, спрятанные в лабораториях и на складах, находящихся еще ниже уровня туннелей.
Ничто не могло уцелеть под шквалом этого огня.
Мир завертелся вокруг меня
Вся эта адская смесь, колом встав в воздухе, горячей бурей закрыла от меня небо.
От взрывов сотрясалась земля и закладывало уши. Так что я лежала, прикрыв голову руками и приоткрыв рот, чтобы не порвались барабанные перепонки. Отмечая краем сознания для себя тот факт, что неизвестная конструкция двигалась и стреляла бесшумно. Звуки исходили исключительно от взрывов наших боеприпасов, шелеста нашего песка и от скрежета камней наших же обваливающихся конструкций.
Воздух тем временем дрожал, словно марево в жару, и как будто бы то сворачивался, то, развернувшись вновь, накрывал тугой волной все, что было рядом, в радиусе не менее десяти переходов, как определила я для себя зону поражения.
От этого действа возникали странные ощущения. Все пространство просто трясло, как будто бы от пронизывающего холода: дрожал земляной холм, дрожали скалы, дрожал песок, дрожало все внутри. А потом все стало выворачиваться наизнанку, словно вспоротая на животе шкура бура [14] , сворачиваясь в трубочку и обнажая внутренности.
14
Бур – животное. Среднее между бараном и козлом.
Обнажились засыпанные песком туннели, отступила вода моря, демонстрируя скрытое под ней. Треснувшая скала осела, осыпаясь грудой каменных обломков, но не внутрь туннеля, а наружу, показывая то, что было сначала спрятано в ней, а потом разгромлено неизвестным оружием.
Треснул холм, на котором я притаилась. И если б не сплошное переплетение вросших в него и проросших насквозь корней, он бы просто рассыпался. Корни кустарника, тем не менее, треснули, орошая остатки земли, те, что им еще удавалось удержать вокруг себя, густым, бурым, ядовитым соком.
Я же, свернувшись калачиком на остатках холма, среди паутины острых корней, истекающих едким соком, пытаясь дышать как можно более редко и как можно менее глубоко, вытащила откуда-то из себя, словно из глубин клеток, из которых и состояла вся я, целиком и полностью, то, что можно было назвать энергетическим коконом. И закрылась в нем, будто птенец в яйце, пытаясь ни о чем не думать и ничего своего не чувствовать, лишь пропускать через себя то, что чувствовал и воспринимал окружающий меня Мир, не более. Лежала, пытаясь унять дрожь, перестать чувствовать страх, стараясь стать просто частью ландшафта. Его неживой частью.
Старалась. Очень старалась.
Поскольку что-то, гораздо более глубокое, чем обычная память, говорило мне, что если я учуяла этих… учуяла непонятно как, учуяла единственная из всего клана, то и они способны
А выжить я хотела. Ведь как говорил мой двоюродный брат нам, мелкоте, столпившейся рядом с ним, сидящим у самого костра и важно попыхивающим деревянной трубкой, набитой табаком:
15
Сидеть тише вод озера долины – сродни нашей «Тише воды, ниже травы».
– Умирать надо тогда, когда ты способен забрать с собой в могилу всех своих врагов.
Он был совсем взрослым, мой брат. Ему было пятнадцать. Но вот чего я не могла в данный момент, так это прихватить с собой в яму всех врагов.
И потому, став не более разумной, чем земля на приютившем меня холме, приняв позу эмбриона, еле дыша, я ждала. Ведь…
– Все когда-нибудь заканчивается, так или иначе, рано или поздно. А холодные ветра обязательно сменятся теплыми, – так говорила мне мама, дуя на мою разбитую коленку.
И я ждала. Ждала, экономя силы и надеясь, что скоро пришедшим надоест громить все вокруг и что у меня хватит энергии этого дождаться. Иначе мои внутренности просто вывалятся наружу сквозь мою порвавшуюся шкурку. А это казалось мне очень обидным и совсем не справедливым. Хотя «казалось» не совсем верное слово в данной ситуации. Ничего мне в тот момент не казалось. В тот момент я просто старалась дышать как можно реже. И это было все, за чем я следила, пока звук взрывов не стих.
А когда он стих, то, похоже, в ход пошли бомбы. И это уже не было тихим и бесшумным уничтожением моего клана из орудий со стороны пришлых. Потому как от их «плюх» и «бух» снова земля вставала дыбом, и снова я рисковала оглохнуть, если раньше меня не накроет взрывом.
А потом землю стали поливать чем-то таким, отчего песок и камни плавились, а вершины кустов горели, хотя они и были чуть в стороне от главного действия этой ночи. И земля стала очень горячей. И если б не костюм из кожи изерги [16] , то я бы точно зажарилась, как яйца на сковородке, разогретой на плите к завтраку.
Но и это прошло.
И наступила тиши-на…
Страшная, оглушающая тишина. Когда непонятно, жива ты или нет, слышишь или оглохла, цела или осталась без какой-либо части своего тела, болит у тебя что-нибудь или нет, и вообще, есть ли еще чему болеть?
16
Изерга – огромная ящерица, среднее между вараном и крокодилом.
Но выяснять это я пока не собиралась. Как и высовываться наружу. Я ждала. И не напрасно.
Несколько раз холм накрывала пролетающая мимо черная плоская тень от неизвестной мне конструкции.
А потом опять тишина. И ничего. И вновь широкая тень, плавно скользящая вдоль моего укрытия.
Весь мир просто исчез для меня. Остались только я и эта черная плоская тень.
Только эта черная тень и я, ничком лежащая на обожженной земле. Я – никто и ничто. Часть пейзажа, не более.