Среда обитания (сборник)
Шрифт:
— Не надо, — сказал Корнилов. — Когда твой Савин в Орлино съездит, ты меня с ним сведи, ладно? А адресок Барабанщикова ты, значит, записал? На всякий случай? — не удержался и съязвил Игорь Васильевич.
Новицкий сердито засопел в трубку и сказал:
— Ладно, Василич, до завтра.
Вечером в кабинет к подполковнику пришли Белянчиков и Бугаев. В руках у Семёна был пакет, перевязанный толстой белой бечёвкой. Капитан молча положил его на большой стол, за которым проводились совещания, и стал развязывать.
— Хороший сюрприз мы там разыскали, —
Подполковник подошёл к Бугаеву и с интересом стал следить за тем, как Семён осторожно разворачивает какую-то полосатую выгоревшую ткань.
— Старый чехол от машины использовали, — сказал Юрий Евгеньевич. — В сарае нашли.
Бугаев наконец развернул пакет, и Корнилов увидел раздавленный, полуобгорелый «дипломат». Такой же, как у Аристарха Антоновича, и три закопчённые иконы в «дипломате».
— Просто двойник какой-то, — удивился подполковник. — А старинного Евангелия нет?
— Нет, — ответил Бугаев. — Зато вот здесь, — он осторожно отогнул оставшуюся целой часть крышки, — есть надпись…
На ткани чёткими печатными буквами было выведено:
«Платонов А. А. Зверинская улица, 33, 6».
— Так получилось… — не выдержав молчания, развёл руками Аристарх Антонович. — Когда я пришёл и увидел, что Олег повесил мои иконы на стенку, я разозлился. Тут и жуку ясно, что он присвоил! В отместку я взял его иконы. Три штуки… Подумал, что потом заплачу его родственникам. В мой «дипломат» шесть икон не влезли. И я стал искать, куда бы ещё положить. Увидел такой же «дипломат»…
— И где же вы его увидели? — поинтересовался Игорь Васильевич.
— Он был заперт в бюро. — Платонов виновато улыбнулся. Первый раз с тех пор, как — Корнилов его увидел. Правда, и обстоятельства не располагали к улыбкам. — А где лежат ключи, я знал.
«И ещё знал, где ключи от бара», — подумал Игорь Васильевич, вспомнив рассказ Бугаева о том, как Аристарх Антонович пробавлялся коньячком.
— Это был «дипломат» Барабанщикова?
— Не думаю. Он всегда со спортивной сумкой таскался. «Адидас», знаете? Очень вместительная. — Платонов подумал немного, пожал плечами. — А может, и его?! Этот «дипломат» Барабанщиков мне доставал, и Озерову тоже…
— Какому Озерову?
— Филологу. Я вам называл его. Георгию Степановичу.
— А ещё кому-нибудь из знакомых он доставал такие «дипломаты»?
— Если не врал, то мне и Озерову. Говорил, два последних у знакомого директора перекупил. Но мог и наврать. У него бывало. Чтоб лишнюю пятёрку получить.
— И что же было дальше? — спросил подполковник.
— Когда я выходил из дома, меня задержали…
— Куда же делся ваш «дипломат»?
— Понимаете… — смутился Платонов. — Я очень испугался, когда товарищи… меня… увидели… Темно, пустой дом. Я побежал, наткнулся на кого-то, упал с крыльца… Ну и…
— Говорите, говорите, — подбодрил подполковник.
— Совершенно машинально я сунул один «дипломат» под крыльцо. Там была дырка. Совершенно машинально…
«Недооценил я этого типа, — подумал Корнилов. — На его месте не каждый сообразил бы так ловко отделаться от опасного
— Почему же вы сунули под крыльцо свой чемоданчик?
— Я же говорю — машинально. Я даже не помнил, в каком из них лежали мои иконы, в каком — иконы Барабанщикова.
— Поразительное совпадение, — покачал головой Игорь Васильевич. — Вы только в одном ошиблись, зачем же свои иконы в чужой «дипломат» засунули.
Платонов жалко улыбнулся.
— А что лежало в чужом «дипломате», когда вы взяли его из бюро?
— Какие-то старинные рукописи и эта книга…
— Евангелие?
— Ну да. Рукописи я выложил в бюро, а книгу оставил.
— Почему же выложили рукописи? Чтобы освободить место для икон?
— Чужие рукописи. Они ведь, наверное, на учёте… А книга могла пригодиться.
— Аристарх Антонович, а билет на «Стрелу»? Он был в чемодане?
— Не знаю. В отделение для бумаг я не заглянул. Торопился.
— Как бы вы, Аристарх Антонович, облегчили себе участь, если всё это рассказали сразу, — сказал Корнилов. — И как бы сократили наш путь к истине.
«Ему слишком многое придётся потерять», — подумал Корнилов, вышагивая по пустынному парку. Первые жёлтые листья, нападавшие за ночь, шуршали под ногами. Неяркое утреннее солнце чуть пригревало спину, лёгкие волны сизого дыма расползались по аллеям — где-то рядом, за кустами, жгли костёр.
— Слишком многое… Если дом поджёг Озеров, то он будет отбиваться до последнего. Голыми руками его не возьмёшь!
Когда Корнилова мучил какой-нибудь нерешённый вопрос, он любил вот так пройтись один, вдали от людей, от уличной сутолоки. Любил, если позволяло время, сесть на электричку и выехать за город. Не очень далеко — в Лисий Нос, в Александровку, и пройтись по лесу. Но долгого одиночества он не выдерживал. Ему нужен был собеседник, скорее даже слушатель, на котором он проверял бы свои суждения. С годами научившись разбираться в своём характере, подполковник с сожалением замечал за собой такое непостоянство, но избавиться от него не мог.
«Неужели Озеров поджёг дом только потому, что не нашёл там своего „дипломата“? И боялся, что его найдём мы?! — Корнилов знал теперь содержимое этого маленького чемоданчика как свои пять пальцев… — Три иконы Барабанщикова, положенные в чемодан Аристархом Антоновичем, Евангелие, билет на „Стрелу“, на второе сентября, маленький листок в клеточку, согнутый пополам, использованный как закладка в книге. На листке размашистым почерком странный буквенно-цифровой набор: ОФ 45 113 614… Чего больше всего боялся Озеров? Рукопись-то он, наверное, нашёл в бюро. Чего же ещё? Билет на поезд? Думал, найдём билет и выясним, кто его покупал? — Подполковник усмехнулся. — В этом случае он сильно преувеличил наши возможности. Пробовали. Ничего не получилось. Если бы билет выдали из брони, тогда успех гарантирован. А из свободной продажи… Ищи ветра в поле. Ну а потом, даже если билет покупал Озеров? Что это доказывает? Ровным счётом ничего. Купил и отдал Барабанщикову. Скорее всего Озеров боялся за книгу, за редкую книгу. Но вот парадокс — казалось бы, найти владельца редкой книги несложно. А библиофилы разводят руками».