Среда обитания (сборник)
Шрифт:
Осокин рассказывал быстро и уверенно. Иногда, вспоминая что-нибудь новое, о чём забыл упомянуть раньше, извинялся и уточнял подробности.
Делая беглые записи на листе бумаги, Корнилов почти не сомневался, что всё рассказанное Осокиным верно. Весь день пятого августа, час за часом, можно будет перепроверить показаниями свидетелей, подтвердить фактами. Корнилов уже не сомневался и в том, что к нападению на Колокольникова Борис Дмитриевич не имел никакого отношения. И ещё он удивлялся, что этот эрудированный и, похоже, умный
… — В шесть я зашёл за женой в библиотеку, и мы поехали в гости. На Гражданку. У её сестры день рождения. Вернулись домой поздно. Не помню точно. Был, как говорится, изрядно подшофе, — Осокин вопросительно посмотрел на полковника, давая понять, что добавить ему больше нечего.
— Спасибо, Борис Дмитриевич, — поблагодарил Корнилов. — Всё очень чётко и убедительно. Приятно иметь дело с умным человеком. — Он помедлил и добавил, внимательно вглядываясь в Осокина, чтобы не пропустить, какой эффект произведут его слова: — А вот когда вы рассказывали о своей поездке на «Жигулях» за город, я огорчился. Подумал, что память у вас плохая…
Осокину удалось справиться с собой. Лицо его не залило краской, как в тот раз, когда он понял свою первую ошибку. Только глаза сверкнули яростно. Но Борис Дмитриевич тут же опустил их и уязвлённо сказал:
— Как прикажете понимать ваши слова?
— Как шутку. Как шутку, Борис Дмитриевич. Вы не обижайтесь. А что касается пятого числа, то могу вам объяснить, в чём заключался мой интерес. — Он сделал нажим на слово «заключался». — Во второй половине дня, где-то между четырьмя и шестью часами, был тяжело ранен инженер Колокольников. Свидетель катастрофы на пятьдесят пятом километре…
— Ну, знаете ли! — возмутился Осокин. — Подозревать меня в покушении на убийство?! Это… это… Чёрт знает что такое! Ну и дожили же вы, Борис Дмитриевич! — Осокина прямо распирало от сарказма. — Зачислены в убийцы! Позор!
— Зачем же вы так? — остановил его Корнилов. — Вас никто не обвиняет в покушении на убийство. На этот день вы дали мне исчерпывающий ответ. Я вам верю. Хочу только предупредить — какие-то детали мы уточним, поговорим с теми людьми, которых вы назвали. Но так что никто ни о чём не догадается…
— Безобразие! Хамство! — всё больше и больше распаляя себя и озлобляясь, твердил Осокин. — До чего докатились…
— Простите, Борис Дмитриевич. Поберегите нервы. Мы ещё не всё выяснили по поводу вашей поездки на дачу. Уточним некоторые детали, но прежде я должен позвонить…
Осокин молча показал на телефонный аппарат.
Корнилов набрал номер научно-технического отдела, попросил Коршунова.
— Что нового, Николай Михайлович?
—
— Ошибки быть не может?
— Какая ошибка! Отпечатки хоть и смазанные, но от всей ладони. Его после удара, наверное, на капот подняло. Вот и приложился. Редкий случай…
— Понятно, — сказал Корнилов, не желая в присутствии Осокина задавать вопросы и ожидая, о чём ещё доложит ему эксперт.
— Бурые пятна в багажнике, как я и думал, ничего общего с кровью не имеют. Кажется, всё…
— Передайте мою просьбу: пусть пришлют сюда наши «Жигули». Только обычные, не фирменные. — Он положил трубку и снова сел в кресло напротив Осокина.
— Мы уже так долго беседуем, — иронично сказал Осокин, — что вы, наверное, проголодались?
— Не беспокойтесь, Борис Дмитриевич. Аппетита нет.
— Тогда чай?
— Скажите, Борис Дмитриевич, — не ответив на вопрос о чае, спросил Корнилов, — у вас на даче есть огород?
— Ну и вопросы вы задаёте! — удивился Осокин. — Самые неожиданные. Да. Есть небольшой огородик. Клубника, петрушка, морковь… Всякая ерунда. Сажаем больше для того, чтобы в земле покопаться, душу отвести.
— Вас жена в тот раз ничего не просила с дачи привезти?
— Не просила, — ответил Осокин и тут же вспомнил, что дочь говорила ему про варенье. — А может, и просила, да я забыл. Во всяком случае, ничего не привёз. — Он с сожалением подумал о том, что заранее не условился с женой об этой мелочи. Но это не страшно. Даже если и просила, разве есть люди, никогда ничего не забывающие?
— А вы позвоните жене, — предложил Игорь Васильевич. — Уточните, давала она вам поручение или нет?
— Позвонить? Сейчас?
— Ну да! Разве сложно?
— Да нет… — Осокин медленно поднялся с кресла, подошёл к телефону, лихорадочно соображая, чем может грозить этот звонок. «А если набрать другой номер, спросить Осокину, там ответят — не туда попали, а я скажу Корнилову, что жены на работе нет? А потом мы договоримся с ней. А если он не поверит? И позвонит сам?»
Он думал об этом, автоматически набирая номер, готовый в последний момент сделать ошибку на седьмой цифре. Но набрал точно.
— Антонину Романовну, — сухо попросил Осокин, услышав в трубке бархатный голос младшего редактора Волковой.
— Осокина! К телефону! Твой благоверный, — крикнула Волкова и уже тише добавила: — Даже не поздоровался. Сердитый.
— Боря, ты? Что-нибудь случилось? — спросила жена. Голос у неё был тревожный.
— Ничего особенного, — стараясь говорить спокойно и непринуждённо, ответил Осокин. — У нас дома товарищ из уголовного розыска. — Он посмотрел на Корнилова и попытался даже улыбнуться, но улыбка вышла у него жалкая. — Задаёт мне много странных вопросов… — Осокин услышал, как жена охнула. — Спрашивает, что ты просила привезти меня с дачи?