Среда обитания
Шрифт:
– В третьем было то же самое.
– Да, – машинально кивнула она и вдруг испугалась: – Но я его не читала.
– Конечно. Но любопытство взяло верх, и вы его просмотрели.
– Нет. Я машинально сказала вам «да». Третье письмо я даже не смотрела. Только раскрыла пакет и сразу отнесла Льву Давидовичу.
– Понятно, понятно. Вы сказали «пакет». Письмо было большим?
– Да. Плотный пакет белого цвета. Такие продаются на почте. Насколько я знаю, Суровцев потом проверял, откуда могли приходить
– А почему вы раскрыли пакет?
– У нас такой порядок. Запечатанные письма нельзя передавать президенту компании. Против этого возражает служба безопасности. Помните, был такой сумасшедший ученый-террорист, который рассылал всем белый порошок. Вот они опасаются нечто подобного. Сначала все письма проверяют на рентгеновском аппарате, чтобы не было взрывчатки или яда. И только затем передают в нашу канцелярию.
– У вас солидное учреждение. Прямо как на режимном предприятии. Раньше такие назывались «почтовыми ящиками».
– Может быть. Я не помню. Тогда мне было только десять лет.
– И вы не успели вступить даже в пионеры?
– Не успела. Но октябренком была. Ходила со значком Ленина-ребенка. Сейчас понимаю, что это было наивно, но тогда я так гордилась этим значком. А к тому моменту, когда меня должны были принимать в пионеры, Советский Союз рухнул.
– И третье письмо-пакет вы вскрыли, но не читали?
– Нет, – нервно ответила она, – и не нужно смотреть на меня таким недоверчивым взглядом. Я действительно его не читала, но там тоже были копии документов, это я успела увидеть.
– И вы отдали его своему патрону?
– Конечно. Он сразу приказал позвать всех троих к нему в кабинет. Как и после второго письма. Что я и сделала.
– Кого троих? Суровцева, Погосова и Арсаева?
– Да. Всех троих. – Она выпила свой уже остывший чай. Поставила чашку на столик. – Лев Давидович попросил меня быть с вами откровенной, поэтому я рассказываю вам обо всем с такими подробностями.
– Вы давно работаете у Деменштейна?
– Три с половиной года.
– И сразу главным секретарем?
– Нет, не сразу. Первые несколько месяцев я работала в канцелярии, затем перевели обычным секретарем. И только через полгода я стала, как вы выразились, «главным». Хотя у нас говорят иначе. Я личный секретарь, а Замира просто секретарь шефа. Вот и вся разница.
– Нравится?
– На личные вопросы я тоже должна отвечать? – удивилась Регина.
– Это не личный вопрос. Мне интересно, насколько комфортно вы чувствуете себя на вашей работе.
– Очень комфортно и хорошо, – сказала она, подчеркивая каждое слово. – Мне нравится моя работа и мой оклад, который платят за мою работу. Вас удовлетворяет такой ответ?
– Вполне. А какой оклад? Я просто не успел уточнить у Льва Давидовича.
Она назвала
– В месяц или в год? – иронично уточнил он.
– В месяц, – гордо ответила Регина.
– Зарплата квалифицированного служащего за год. Очень серьезная зарплата. Кажется, я продешевил. Нужно было взять с вашего босса более солидный гонорар.
– А сколько он вам пообещал? – поинтересовалась она.
– Это я вам сказать не могу. Коммерческая тайна. Конкуренты поймают и убьют меня где-нибудь в подворотне от зависти. А Министерство налогов меня просто засудит.
Оба улыбнулись друг другу.
– У вас все получают такие зарплаты? – спросил Дронго.
– У нас богатая компания. Одна из самых больших в стране, – пояснила Регина.
– В таком случае сколько получает Замира, второй секретарь? – неожиданно уточнил Дронго.
Она замолчала. Лгать не имело смысла, говорить правду не хотелось.
– Меньше, – призналась она, – гораздо меньше.
– Сколько? – настаивал Дронго.
– Спросите сами у Льва Давидовича, – немного раздраженно ответила Регина.
– Это не ответ. Зачем его беспокоить, если вы знаете точный ответ? Если не ошибаюсь, он просил вас быть достаточно откровенной. Или нет?
– Она получает… – Регина назвала цифру, которая была меньше ее зарплаты примерно в два с половиной раза.
– Солидная разница, – заметил Дронго.
– Хватит, – попросила она, отодвигая от себя пустую чашку. – Если вы намекаете, что у нас с шефом какие-то особенные отношения, то не нужно мне этого говорить. Я просто хорошо делаю свое дело.
– Не сомневаюсь. Он давно женат?
– На эти вопросы я отвечать не обязана. Можете спрашивать у меня все что угодно о моей личной жизни и нашей работе. Но личная жизнь Льва Давидовича – это его личная жизнь, и вы можете спрашивать о ней только его самого.
– Согласен. Тогда поговорим именно о вас. Насколько я знаю, у вас есть друг?
– Кто вам сказал? Впрочем, какая разница. Да, есть. А почему он вас так интересует? И вообще, почему у вас такой болезненный интерес именно к моей личной жизни? Какое это имеет отношение к проходимцу Вострякову, к исчезнувшему Неверову, к его письмам?
– Откуда вы знаете, что Неверов исчез?
– Об этом все знают. Наши сотрудники говорят, что шантажист, который решился на подобную глупую акцию, сбежал за границу и теперь там прячется. А второго сделали идиотом, когда Погосов колол ему свою «сыворотку правды».
– Почему именно Погосов?
– Он же врач. Кто еще мог это делать? Он у нас психиатр и заместитель начальника службы безопасности в одном лице.
– Вернемся к вашему другу. Он знает о том, что происходит в данный момент в вашей компании?