Среди факиров

Буссенар Луи Анри

— Там!.. Там, в этом доме, заключен мой отец!

Патрик, инстинктивно почувствовавший правоту слов своей сестры, как покорное эхо, подтвердил:

— Отец там! Поспешим спасти его!..

Вслед за этими словами решительный юноша, не посмотрев даже, следуют за ним его спутники или нет, повернул свою лошадь и поскакал к домику. Сестра поскакала вслед за ним, затем помчались другие. Берар, прекратив свою отрывистую беседу с предводителем афридиев, не обещавшую окончиться благоприятно для путешественников, направился туда же.

— О! — воскликнул капитан Пеннилес. — Если бы со мной была хоть сотня ковбоев из Нью-Ойль Сити!..

Прежняя

энергия с новой силой пробудилась в нем, и он сказал:

— Нам нужно во что бы то ни стало освободить несчастных узников!

Он подъехал к двери хижины и начал щекотать лошадь концом своей сабли, в то же время натягивая поводья. Лошадь попыталась встать на дыбы, но, почувствовав позади себя какое-то препятствие, начала страшно брыкаться и бить ногами в дверь. Удары копыт об дерево раздавались как пушечные выстрелы. Дверь затрещала, распалась на куски и обрушилась. Бледные, с трудом державшиеся на ногах, изнуренные долгими мучениями, оба офицера кое-как дотащились до двери и увидели всадников и двух амазонок. Майор узнал одну из них и, не веря своим глазам, сне себя от изумления и радости, воскликнул:

— Мэри!.. Мое дорогое дитя, неужели мне суждено снова увидеть тебя? Ты ли это, моя милая девочка?

— А меня? Отец, разве ты не замечаешь меня?! — закричал мальчик дрожащим от волнения голосом.

— Патрик!.. Мой маленький солдат! — лепетал бедный отец со слезами на глазах.

— Отец! — прервала молодая девушка. — Вот наши благодетели и спасители!

— Милорд! — сказал Пеннилес. — Мы пришли или спасти вас, или погибнуть вместе с вами. Постарайтесь сесть на лошадь вашей дочери, а вы, лейтенант, сядьте на лошадь Патрика… А затем вперед!.. Во весь опор!

На все понадобилось лишь несколько секунд. В первый момент, благодаря общему замешательству, храбрец Пеннилес имел некоторые шансы на успех своего смело задуманного плана. Но там, среди пораженных дикарей, находился злой дух, который не дремал.

Пока афридии вопили и толкались, мешая друг другу, он, собрав двадцать смелых воинов, построил их между домиком и траншеей, двадцать ружейных дул направились на пленников и их освободителей.

— Биканель!.. Опять этот злодей стоит нам поперек дороги! — закричал Берар, первым узнав этого бандита.

Другие тоже узнали своего преследователя, виновника всех их несчастий. Пеннилес, выхватив из кобуры револьвер, готовился убить негодяя, как зловредное животное. Но подлый и жестокий Биканель спрятался за спинами афридиев, которые образовали вокруг него живую стену. Опомнившись от изумления, они окружили кольцом домик с прижавшимися к его стене европейцами. Издеваясь над ними, Биканель говорил:

— Ну вот! Наконец-то вы захвачены! Я следил за вами шаг за шагом, от храма Кали до Гайи… Там, потребовав у начальника станции места, я сел в багажный вагон. Одновременно с вами я прибыл в Пешавар и выиграл в скорости ночь, в которую вы отдыхали. А теперь все вы находитесь в моей власти… да, все, вместе с этим чудесным сокровищем, желание обладать которым сводит меня с ума.

Но белые не слушали его. Патрик и Мэри, соскочив с лошадей, бросились в объятия своего отца, а он, совершенно остолбеневший, с нежностью обнимал их, пока лейтенант обменивался крепкими сердечными рукопожатиями со своими освободителями. Как человек предусмотрительный, капитан Пеннилес, зная, что отправляется освобождать узников, полумертвых от голода и жажды,

запасся и съестными припасами и напитками. И пока Биканель орал на своих людей: «Хватайте их живыми! Слышите? Живыми!», Пеннилес предлагал лейтенанту бутылку, оплетенную ивовыми прутьями, и сандвичи, говоря Тейлору с доброй и мягкой улыбкой:

— Пейте и кушайте, лейтенант!

— Вы мне дважды спасли жизнь, — воскликнул молодой офицер, хватая кушанье с жадностью, вполне объяснимой долгими муками голода и жажды. Затем он предложил майору:

— Милорд! Покушайте… подкрепите силы… хотя бы для готовящейся борьбы.

Люди, подстрекаемые Биканелем, все теснее и теснее окружали европейцев.

— Сокровище!.. Слышите ли вы? Мне надо сокровище! — кричал бандит. — Оно послужит выкупом или, по крайней мере, освободит от той ужасной пытки, которую мы вам готовим.

Теперь весь лагерь вопил и осыпал группу европейцев страшными проклятиями. Там было несколько тысяч людей, возбужденных фанатиками-браминами, и достаточно было подать знак, чтобы эта кучка людей была разнесена в клочья. Но эта страшная опасность не лишила белых спокойствия и хладнокровия. Клавдия презрительно улыбнулась, взглянув на разъяренных дикарей. Джонни плюнул в них табачной жвачкой, которую держал во рту, а Мариус выругал их гориллами. Еще несколько секунд, и европейцы были бы схвачены сотней рук, которые уже протягивались со всех сторон! Вдруг Берар принял отчаянное решение. Он вынул из-за пазухи большой кусок белой шелковой материи, развернул его и разложил перед своими друзьями, как бы желая защитить их этим. На тонкой ткани были изображены пять красных рук, расположенных по диагоналям. Это была точная копия знамени, с которым Мокрони проповедовал священную войну против англичан. Таких знамен во всей английской Индии было только два. Развернув знамя, Берар воскликнул громовым голосом, покрывшим весь шум:

— Я пришел от имени моего учителя, пундита Кришны, приказать вам сейчас же освободить этих белых без всяких условий! Вы слышите, верующие?.. Пундит приказывает! Повинуйтесь!.. Горе тому, кто осмелится ослушаться приказа трижды святого, трижды рожденного, управляющего всеми правоверными: браминами, мусульманами и буддистами!

Свидетели этой ужасной сцены почувствовали, что Берар ставит на карту все, что после неудачи этой попытки им не на что более рассчитывать.

Белые прижались друг к другу, готовясь ко всему. Раздалось несколько буйных возгласов, точно волна пробежала по этому морю разгоряченных людей, и… все стихло! Опускается оружие, головы преклоняются и спины необузданных дикарей сгибаются в знак уважения к этой священной эмблеме. Всемогущество отшельника священной пагоды победило слепой фанатизм! Наперекор злобе, ненависти; наперекор непримиримой вражде рас, верований, обычаев, религий, Берар победил, выбрав посредником слово и эмблему своего учителя.

Вдруг Биканель вытащил из-за пояса у одного афридия длинный дамасский пистолет и выстрелил в Берара, крича:

— Умри, лицемер!.. Умри, ложный факир!.. Умри, ложный посол чтимого пундита!..

Факир покачнулся, смертельно раненный, и, зажимая рукой рану, из которой фонтаном била кровь, другой рукой продолжал размахивать знаменем, затем, обратившись к Пеннилесу, сказал слабеющим голосом:

— Господин!.. Я нарушил свою клятву… я наказан… я умираю, но вы спасены!.. Возьмите знамя пундита, держите его высоко… оно освободит вас!..