Среди людей
Шрифт:
Дня через три кто-то походя наткнулся на эту бумажку, повертел ее, увидел фамилию Зубарева — она уже изрядно приелась в отделении — и положил на стол к Сазонову.
Он тотчас же узнал почерк Лиды.
«Зубарев Михаил Константинович. Год рождения — 1910. Проживает — Саперный переулок, 5, кв. 12».
Сазонов не стал никого посылать по этому адресу, а пошел туда сам.
Никакого определенного плана у него не было. Зайдя в контору домохозяйства, он посмотрел последние записи по домовой книге; потом побеседовал
Прописка у Зубарева была свежая. Приехал в Ленинград после демобилизации. Семья — жена и десятилетняя дочь. Место работы — техническое училище. Занимаемая должность — замполит.
К этим сведениям паспортистка могла добавить немногое. Жилец ходит в военно-морской форме. Проживает в коммунальной квартире. Вход с улицы, третья лестница, второй этаж, направо.
Для того чтобы паспортистка попусту не стала болтать по двору — уж слишком она оживилась, — Сазонов порасспросил ее и о других жильцах. Вопросы его были невинные, глаза паспортистки подернулись птичьей пленкой скуки.
У третьей лестницы он задержался немного, покурил, снова упрямо понадеявшись на свое сыщицкое счастье: а вдруг да распахнется дверь и выйдет прямо на него Зубарев, как две капли воды похожий на ту солдатскую фотокарточку, что лежала сейчас в нагрудном кармане.
Из дверей никто не выходил.
Урвав среди дня еще часок, Сазонов пошел в училище. В отделе кадров он попросил личное дело замполита Зубарева. Взяв в руки папку и еще не раскрыв ее, Сазонов ощутил вдруг такое яростное и в то же время усталое желание, чтобы за этой тонкой картонной обложкой оказался разыскиваемый человек, такое нетерпение охватило Сазонова, что он отошел к окну и еще некоторое время не открывал папку, делая для себя самого вид, что ему надо сперва расстегнуть пальто, приготовить блокнот, вынуть вечное перо.
И только когда все это было медленно, методично проделано, он перевернул обложку.
К анкете, лежащей поверх всех бумаг, была приколота фотография военного моряка. Сазонов положил рядом фотокарточку солдата.
Придирчиво всматриваясь в оба изображения и не находя в них бросающегося в глаза сходства, Сазонов стал выискивать его по мелочам, в розницу. Глаза и подбородки, кажется, схожи. Носы разные.
Он поднес обе карточки поближе к окну, вымаливая у себя снисходительное отношение к своей чрезмерной требовательности.
Совершенно одинаковый разрез глаз и совершенно одинаковые подбородки. Насчет носа вопрос спорный.
Насупив свои тяжелые брови, Сазонов листал документы.
Автобиографию Зубарева он прочитал дважды: в особо важных местах шевелил губами и шепотом произносил отдельные слова: «вторично», «погибла», «в Ленинграде».
В блокноте записал: «Женат вторично. Первая жена погибла в период Отечественной войны. До отбытия на фронт проживал в Ленинграде».
Пока все сходилось. Он вынул носовой платок и
Оставалось выяснить главное, то, чего не могло быть в документах.
Дождавшись звонка на занятия, Сазонов пошел к замполиту. Когда он вошел в кабинет, Зубарев, стоя боком к дверям, принимал, очевидно, какое-то лекарство: он высыпал из пузырька на ладонь мелкие цветные шарики и забрасывал их себе в рот.
Смутившись, что его застали за таким занятием, Зубарев улыбнулся и развел руками:
— Гомеопатия!..
Несмотря на то что он был совершенно сед, лицо его светилось мальчишеским простодушием.
— Прошу извинить, — сказал Сазонов, показывая Зубареву свое удостоверение.
Зубарев мельком заглянул в протянутую книжечку и беспокойно спросил:
— Неужели наши ребята опять что-нибудь натворили?
— Никак нет, — сказал Сазонов. — Пришел побеседовать с вами по личному вопросу.
— Со мной? Пожалуйста. Я за собой криминальных грехов не таю…
Он снова улыбнулся и одернул на себе старенький короткий кителек. Зубарев был невелик ростом, и все на нем было какое-то аккуратно коротенькое, словно купленное в магазине «Детский мир».
Пригласив Сазонова сесть на диван, он устроился рядом. Теперь свет из окна падал прямо на его лицо, на удивительно для взрослого человека голубые глаза, и Сазонов вдруг отчетливо увидел сходство с солдатом Кравченко.
— С вашего разрешения я закурю, — сказал Сазонов.
Заметив, что посетителю как-то не по себе, Зубарев пошутил:
— Вы не волнуйтесь, товарищ майор: я не убегу…
— Обстоятельства вынуждают меня, — сказал Сазонов, — задать вам ряд вопросов личного порядка. Имя-отчество вашей покойной супруги — Зоя Семеновна?
Зубарев кивнул.
— В сорок втором году, в январе месяце, при артобстреле, — продолжал Сазонов, — в вашу квартиру попал немецко-фашистский снаряд. Так?
Расстегнув ворот кителя, Зубарев снова кивнул.
— Известна ли вам дальнейшая судьба вашего сына? — спросил Сазонов.
— Он погиб при эвакуации через Ладогу, — спокойно ответил Зубарев. — Я трижды наводил справки, последний раз в сорок шестом году.
— Прошу прощения, имя вашего сына?
— Иван.
— Не могли бы вы сообщить какие-нибудь особые телесные приметы ребенка: шрамы, бородавки, родимые пятна?..
— Он жив? — быстро спросил Зубарев.
— Определенно утверждать не могу, — сказал Сазонов. — Но есть некоторые основания полагать… — Он не закончил фразу и вынул из кармана фотокарточку Кравченко. — Эта фотография вам ничего не говорит?
С фотографией в руках Зубарев подошел к свету. Сазонов поднялся следом и встал за его спиной. Сделал он это потому, что ему хотелось быть ближе к Зубареву в тот момент, когда надо всей силой своей веры поддержать его, может быть, слабо затлевающую надежду.